Как ты не понимаешь! муж ударил ладонью по рулю. Это погубит нашу семью!
Не это, вздохнула Алена.
Она уже жалела, что согласилась поехать. Муж попросил помочь закрыть дачу на зиму, и она не смогла отказать. Но теперь их ждали четыре часа в машине запертые вдвоем, как в клетке.
На улице стоял ноябрь, холодный и серый. Неделю лил дождь, но сегодня небо прояснилось. Вместе они готовили дом к зиме: убирались, упаковывали крупы (чтобы мыши не завелись), заколачивали ставни, сливали воду из кранов.
Алене казалось, будто они выгоняют из дома жизнь, обрекая его на долгий зимний сон.
Уже уезжая, она вдруг заметила, как сквозь тучи пробилось солнце, осветив дачные участки. Их дом казался сгорбленным и одиноким.
На глазах у Алены выступили слезы.
Она села в машину и пристегнулась. В этот момент она почувствовала, что сама как этот дом. Стоит. Стены есть. Крыша есть. Но внутри пусто. Окна не светятся забиты крест-накрест досками. И она, как и этот дом, вся сжалась, будто под тяжестью невидимого груза.
Ей было душно в этом браке. Очень душно.
Алена давно мечтала о разводе, но не знала, как выбраться из этого болота.
Ей было плохо. «Плохо» не просто слово. Это описание ее состояния, которое началось со второго дня их брака.
Тогда муж резко позвал ее и холодно отчитал:
Ты вышла из ванной, и теперь с занавески капает на пол. Поправь.
Она поправила. Не понимала, почему он сам не мог это сделать. Ведь секунда дела
Иди сюда, позвал он с кухни. Зачем ты открыла новую пачку молока?
Я не заметила, что уже открытая есть.
Ты чем смотрела?
Алена промолчала. Чем? Глазами!
У тебя зрение нормальное? спросил муж, с наигранной заботой.
Нормальное.
А пачка молока такая маленькая, что ее не видно?
Алена заплакала. Она не понимала, в чем ее вина. Почему он так зло, так холодно отчитывает ее за такую ерунду?
Он всегда так делал. Если она замечала его разбросанные носки или незакрытую балконную дверь просто убирала, просто закрывала. Молча. Без упреков.
А он подзывал, высмеивал, заставлял исправлять и спрашивал: «Ты поняла?»
И еще он часто говорил: «Ты вообще нормальная?»
К концу второго года брака Алена все чаще сомневалась в ответе. Кажется, уже нет.
Потом она узнала слово «газлайтинг».
Это когда один человек заставляет другого сомневаться в собственной адекватности. Думать: «Наверное, со мной и правда что-то не так».
Алене казалось, что она сходит с ума.
Она все чаще ошибалась, боялась сделать что-то не так, и от этого ошибок становилось еще больше.
Подойди сюда! кричал муж из комнаты, и она шла, вжав голову в плечи.
*Господи, что я еще натворила?*
При этом на работе она была умницей, справлялась с огромным объемом задач без единой ошибки.
У Алены был свой способ переживать тяжелые дни: делать хоть что-то. Неважно что разобрать шкаф, испечь пирог, погладить белье.
И когда становилось совсем невыносимо, она хваталась за это дело и думала: *«Я не зря прожила день: вот чистые полки, вот аккуратно сложенные вещи»*.
Во время ссор с мужем, когда внутри бушевала тоска, она шла к этим маленьким победам и смотрела на них.
Ты что уставилась на подоконник? возмущался муж.
А она только что разобрала там хлам и теперь спасалась этим.
Или:
Чего в шкаф уставилась?
А она разложила вещи ровными стопками, свернула носки рулетиками, развесила платья.
Ты вообще нормальная?
Алене предложили работу.
В другом городе. Четыре часа полета.
Она согласилась сразу, с облегчением.
Это как развод, но решение приняли не ты, а обстоятельства.
Идеально.
Муж был в ярости. И из-за ее решения, и из-за того, что она посмела решать за двоих.
Это погубит нашу семью! кричал он.
Не это.
Не это погубит наш брак.
Однажды Алена попала на детский день рождения. Крестнику исполнилось пять лет. Там было крио-шоу: дети делали мороженое.
При какой температуре кипит жидкий азот? весело спрашивал ведущий.
Дети молчали. Им было по четыре-пять лет, они не знали таких слов.
Взрослые, кстати, тоже не знали.
Минус 196 градусов! А в какой стране придумали мороженое? Ну? Подскажу: Ки Ки
Киндер? предположил именинник.
Китай! не сдавался ведущий.
Алена смотрела на это и думала: праздник рассчитан на детей постарше, а маленькие просто не понимают, что происходит.
И ее брак был таким же.
Брак это для взрослых. Скучно. Душно. Как автобус, в котором нельзя открыть окно, потому что кому-то продует.
Брак это вечный спор между свежим воздухом и сквозняком.
Это желание быстрее выйти, потому что ехать дальше невыносимо: непонятно, куда, зачем, и просто хочется дышать, а не задыхаться.
Когда Алена садилась в этот брак, она думала, что это красивый двухэтажный автобус с просторными сиденьями, большими окнами и прекрасным маршрутом.
Она думала, что просто не доросла до брака или не создана для него.
Что не знает ответов, не достаточно осознанна, чтобы это выдержать.
*«Наш брак убьет не расстояние. А то, что я тебе нужна не для любви, а для мучений. По-твоему, я все делаю не так. Я ненормальная. Но я нормальная. Это ты убедил меня, что вторая пачка молока преступление. А это просто молоко. Ты меня не видишь. Душишь словами. Я умею только молчать или оправдываться. Наша любовь умерла давно. Уже и девять дней прошло, и сорок. Развод просто памятник. Можно и без него, но лучше с ним. Официально.
Я законопачена в этом браке, как наш дачный дом. Только он на зиму, а я на всю жизнь. А я так не хочу. Я хочу в другой город. Там я расконопачусь. Я никогда там не была, но он точно лучше этого. Хотя бы потому, что там нет тебя.
Там мое молоко будет просто молоком. Моя занавеска просто занавеской. Мои ошибки просто ошибками, а не преступлениями. Там я буду нормальной, потому что ненормальной я была только в твоих глазах»*.
