**1 сентября 2024 года**

Мою подругу Светлану я знаю с тех пор, как мы бегали по двору в старых хрущёвках. Вместе грызли гранит науки в одной школе, делились секретами и первыми разочарованиями. Когда она вышла замуж за Артёма, я искренне верила, что ей повезло. Прожили они душа в душу восемь лет, но детей Бог не давал.

Анализы, клиники, бесконечные очереди к врачам — всё было тщетно. Врачи разводили руками: «Здоровы оба». Чуть не решились на ЭКО, но перед этим Света предложила: «Давай хотя бы заглянем в детдом».

Там, среди ребятишек с глазами, полными надежды, её сердце растаяло. Я видела, как она сжимала кулаки, чтобы не расплакаться. Артём же стоял в стороне — мрачный, будто его привели на каторгу. Любил ли он её? Безусловно. Но любовь к детям — это дар, которого у него не было.

Когда пришло время выбирать ребёнка, Артём заявил, что не поедет. Света металась между слезами и злостью. В итоге поехали мы вдвоём.

Каждый визит в тот дом отзывался болью. Она пересматривала анкеты, вглядывалась в фото, спрашивала моё мнение. Но какой тут совет? Ребёнка не выбирают, как платье в бутике.

Я предложила Свете выделить троих и поговорить с заведующей. Она выбрала двух мальчиков и девочку. Но оказалось, что мальчиков уже забрали. Осталась одна кроха — Алёнка.

Потом меня срочно вызвали в деревню — у отца случился инфаркт. Света звонила, но я лишь бегло отвечала, погружённая в хлопоты.

А тем временем она уже вовсю готовилась стать матерью: собирала бумаги, навещала Алёнку. Когда я вернулась через три месяца, дело шло к завершению — оставалась последняя печать.

Девочка была смышлёной, но один глаз чуть косил — наследство от родителей-алкоголиков, которых лишили прав.

Первые месяцы дома были адом. Алёнка не ела, орала по ночам, билась в истериках. Артём метался между злостью и растерянностью. Он думал, что любовь даётся просто, как подарок в красивой упаковке.

А потом Света узнала, что ждёт ребёнка.

И Артём, не стесняясь в выражениях, потребовал: «Верни её обратно! Теперь у нас будет свой!» Он не понимал, что дети не делятся на «своих» и «чужих».

Разразилась буря. Света наотрез отказалась бросать Алёнку. Собрала вещи и с девочкой переехала ко мне.

Неделю они жили у меня в напряжении. Алёнка капризничала, не понимая, почему её снова вырвали из дома. Света не спала ночами, боясь оставить её одну.

Потом она решила вернуться — надеялась, что Артём одумается. Но едва они переступили порог, как он взорвался: «Эта дрянь разрушит нам жизнь!»

От стресса у Светы началась угроза выкидыша. Её положили на сохранение, а Алёнку оставили у меня — она знала, что муж без колебаний отвезёт девочку назад.

Три недели я жила с Алёнкой. Не скрою — было тяжело. Она плакала, не доверяла никому, будто ждала нового удара.

Света с девочкой оставались у меня до самых родов. Когда родился сын, Артём поставил ультиматум: «Или она, или я».

Света выбрала Алёнку.

Артём собрал чемодан. На прощание, глядя на сына, бросил: «Без меня ты пропадёшь».

Но она не пропала. Подала на развод и раздел имущества.

Он даже не сопротивлялся — оставил ей квартиру, бизнес по продаже стройматериалов и все сбережения.

Прошло два года.

Артём изредка забирает сына на выходные, привозит ему игрушки. Но на Алёнку смотрит, будто на пустое место. Девочка замечает — и в её глазах застывает немой вопрос: «Почему я не такая важная?»

Света не объясняет. Она просто обнимает её и говорит: «Ты — моя дочь». И это для неё дороже всех слов.

Каждый вечер, укладывая детей спать, она шепчет в темноте:

«Мы справились».

И я знаю: настоящая семья — это не кровь, а те, кто не предал, когда было трудно.