Мой муж оставил меня с ребёнком в своём старом, полуразвалившемся доме. Он и не подозревал, что под этим домом спрятана потайная комната, полная золота.

Ты действительно считаешь, что здесь можно жить с ребёнком? мой взгляд скользнул по покосившимся стенам, которые, казалось, держались только на чуде и ржавых гвоздях.

Оль, хватит драматизировать. Я оставляю тебе весь дом с землёй, хотя мог бы просто вышвырнуть тебя на улицу, равнодушно бросил Виктор, швыряя последний мешок на скрипящее крыльцо.

В его голосе звучало раздражение человека, вынужденного выполнять неприятную формальность.

Я молча смотрела на бумаги в руках. Этот старый дом на окраине деревни, доставшийся Виктору от деда, вспомнился ему только теперь, когда он решил избавиться от нас. Десять лет брака закончились не слезами и объяснениями, а деловым предложением «уступкой», как он это назвал.

Мой девятилетний сын Миша стоял рядом, сжимая потрёпанного плюшевого медведя единственную игрушку, которую успел схватить, когда отец объявил о нашем переезде. В его глазах застыло недоумение ребёнка, чей мир внезапно перевернулся без единого объяснения.

Подпиши здесь, Виктор протянул мне ручку с тем же выражением, с каким заказывал счёт в ресторане. Никаких алиментов, никаких претензий. Дом полностью твой.

Я подписала документы не потому что считала это справедливым, а потому что городская квартира принадлежала его родителям, и по закону у меня не было на неё прав. Выбора не оставалось. Да и алименты в любом случае были бы ничтожными.

Удачи на новом месте, бросил он через плечо, садясь в машину. Миша дёрнулся, словно хотел что-то сказать отцу, но Виктор уже захлопнул дверь.

Всё будет хорошо, мам, сказал Миша, когда машина исчезла за горизонтом, оставляя за собой шлейф пыли. Мы справимся.

Дом встретил нас скрипучими половицами, запахом сырости и паутиной в углах. Сквозь щели в полу проникал холод, а оконные рамы рассохлись и покоробились. Миша сжал мою руку, и я поняла назад дороги нет.

Первый месяц стал настоящим испытанием на выживание. Я продолжала работать удалённо дизайнером, но интернет то и дело пропадал, а дедлайны никто не отменял. Миша начал ходить в местную школу, добираясь туда на старом велосипеде, купленном у соседей.

Я научилась заделывать дыры в крыше, менять проводку и укреплять проваливающиеся полы. Конечно, сначала мне помогал нанятый за последние сбережения мастер. Мои руки, когда-то ухоженные, с безупречным маникюром, стали грубыми и покрылись мозолями. Но каждый вечер, когда Миша засыпал, я выходила на крыльцо и смотрела на звёзды, которые здесь казались невероятно близкими.

Не сдавайся, девка, однажды сказала мне Нина Петровна, оставив меня в слезах после очередной протечки. Земля сильных любит. А я вижу ты сильная.

В её словах была странная мудрость мудрость, которую я начала понимать, наблюдая, как меняется Миша. Он стал крепче, чаще смеялся, в его глазах появился внутренний свет. Он подружился с местными ребятами, с восторгом рассказывая о лягушках в пруду и о том, как помогает соседу Андрею кормить кур.

Прошло почти год. Дом потихоньку преображался: я перекрасила стены, с помощью соседа-строителя Семёна перекрыла крышу (денег на рабочих уже не было), даже разбила небольшой огород. Жизнь налаживалась, хоть и оставалась трудной.

В тот день лил сильный дождь. Миша уехал с классом на экскурсию в райцентр, и я наконец решила разобрать подвал. Мечтала устроить там мастерскую начать делать сувениры для редких туристов, проезжающих через деревню.

Спускаясь по скрипучим ступеням, я и представить не могла, что этот холодный и промозглый день навсегда изменит нашу жизнь.

Подвал оказался просторнее, чем я думала. Луч фонарика выхватывал заваленные хламом старые полки, пыльные коробки и банки. Запах сырой земли смешивался с ароматом прогнившего дерева. Я принялась за работу, разбирая и выбрасывая ненужное, освобождая место для будущей мастерской.

Когда я отодвинула тяжёлый комод, на стене обнаружилась неприметная дверь. Её почти не было видно она была выкрашена в тот же цвет, что и стена, без видимых петель. Любопытство взяло верх, и я потянула за ржавую ручку. Дверь со скрипом открылась.

За ней оказался узкий проход, ведущий в крошечную комнату. Осветив её фонариком, я увидела большой деревянный сундук, окованный потемневшим металлом.

Что за тайник? прошептала я, опускаясь на колени перед сундуком.

Замок давно сдался. С трудом приподняв тяжёлую крышку, я замерла от изумления луч фонаря отразился от жёлтого металла. Монеты. Сотни золотых монет. Старинные украшения. Массивные слитки.

Сердце забилось так сильно, что я едва не потеряла равновесие. Пальцы дрожали, когда я взяла одну из монет. Она оказалась неожиданно тяжёлой и холодной. Присмотревшись, я разглядела тонко выгравированный профиль императора, словно перенесённый из другого времени.

Боже правый, этого не может быть, прошептала я, чувствуя, как немеют кончики пальцев. Голова кружилась, будто от глотка крепкого вина. Это настоящее?

На мгновение мне показалось, что Виктор мог знать о кладе. Но нет, невозможно. Он бы никогда не отдал дом, если бы догадывался о его существовании.

Дрожа, я закрыла сундук, накрыла его старым покрывалом и поднялась наверх. Сердце стучало так, что я едва дышала.

Трижды проверив, заперта ли входная дверь, я набрала номер Инны моей подруги по институту, которая теперь работала юристом по имущественным спорам.

Инна, ты не поверишь, выпалила я без предисловий. Мне срочно нужна твоя помощь. Приедешь на выходных?

Оля? Что случилось? Ты в порядке? её голос дрожал от беспокойства.

Да, просто я запнулась, не зная, как объяснить ситуацию по телефону. Пожалуйста, приезжай. Это важно.

Два дня я ходила по дому как тень. Вздрагивала от каждого звука, постоянно проверяла