**Дневник Анны Соколовой**

Отчаяние заставило меня согласиться выйти замуж за прикованного к постели наследника богатого рода Орловых. Уже через месяц я начала замечать нечто странное

Холодный осенний дождь стучал по потрёпанной крыше моего «Жигули», будто пытался пробить металл и смыть меня вместе с горем в мокрые потоки асфальта. Каждая капля будто удар молота по наковальне моей судьбы. Только что я вырвалась из больничного ада, где врач с потухшим взглядом в очередной раз отказался делать маме операцию. Сумма, которую он назвал, была не просто неподъёмной она была насмешкой, напоминанием о моём месте в этой жизни. У подножия тех, для кого такие деньги мелочь на развлечения.

За год борьбы с болезнью мамы я перестала быть собой. Стала тенью, измученным существом с тремя работами, тонущим в долгах. Безысходность стала моим вечным спутником, её вкус привкус железа на языке, который не смыть ни едой, ни слезами.

Именно в этот момент абсолютной пустоты, когда я, рыдая, почти уткнулась в руль, зазвонил телефон. Тётя Лиза, настойчивая, как назойливая муха, нашла свою жертву.

Хватит реветь, Надька! её голос шипел в трубке. Я тебе шанс даю. Семья Орловых. Состояние небо и земля по сравнению с нашим жалким существованием. А у них сын Ну, инвалид. После аварии. Не ходит, почти не говорит. Ищут жену. Формально для ухода, для статуса. Платят хорошо. Очень. Думай.

Это была не сделка. Это была продажа души. Но дьявол держал на ладони жизнь мамы. А что предлагала мне честная жизнь? Нищету, унижение и одинокие похороны самого родного человека.

Неделю я металась, но страх потерять маму перевесил всё. И вот я стою в гостиной их особняка, чувствуя себя букашкой на отполированном паркете. Воздух пах деньгами и холодом. Мрамор, хрусталь, портреты надменных предков, чьи глаза сверлили меня, оценивая мою дешевизну. А у окна, за которым лил тот же дождь, сидел он. Дмитрий Орлов.

Он был в инвалидном кресле, тело худое, беспомощное. Но лицо Лицо было красивым чёткие скулы, тёмные волосы. Только взгляд пустой, словно он смотрел сквозь мир.

Его отец, Василий Петрович, исполин в идеальном костюме, оценил меня одним взглядом.

Условия ясны? его голос звучал, как лёд. Выходите замуж. Юридически. Ухаживаете, обеспечиваете комфорт. Никаких супружеских обязанностей. Через год деньги и свобода. Месяц испытательный срок. Не справитесь получите компенсацию и уходите.

Я кивнула, впивая ногти в ладони. Смотрела на Дмитрия, ища в его глазах отклик. Но ничего.

Свадьба была тихой, безрадостной. Меня поселили в просторную комнату рядом с его апартаментами. Моя жизнь превратилась в рутину: кормление с ложечки, гигиенические процедуры, прогулки по парку. Он почти не реагировал лишь иногда стонал во сне. Я привыкла к его молчанию. Начала говорить с ним, как с дневником, который не ответит.

Но через месяц что-то пошло не так.

Однажды я поскользнулась, и из груди Дмитрия вырвался не стон, а почти человеческий звук испуга. Я замерла. Показалось.

Потом пропала заколка. Я перерыла всю комнату, а вечером нашла её на его тумбочке, с той стороны, куда не подходила. Аккуратно, будто её положили.

Потом книга. Я читала ему «Вишнёвый сад», отвлеклась на звонок из больницы и сунула книгу в ящик стола. Утром она лежала на столе, заложенная брелоком в виде ящерицы, которого раньше не видела.

Я начала проверять.

Думаю, за старым дубом должны расти пионы, сказала как-то, массируя его пальцы. На самом деле там была лишь заросшая клумба.

На следующий день Василий Петрович распорядился разбить клумбу с пионами. Именно там.

Меня пробрал холод. Это не было случайностью.

Всё открылось глубокой ночью. Я услышала шорох в его комнате. Подкралась к двери кровать была пуста.

В кабинете отца, при лунном свете, я увидела его. Дмитрий. Он стоял у стола, опираясь на него, тело напряжено, мышцы дрожали. Он что-то шептал, глядя на бумаги. Это был не беспомощный инвалид, а человек, полный ярости и боли.

Я отшатнулась, пол скрипнул.

Он обернулся. Его глаза блестели не пустотой, а ужасом. Мы замерли. Он понимал пойман. Я понимала видела то, за что мне могут не заплатить. Или хуже.

Молчи его голос был хриплым, ржавым от долгого молчания. Это был приказ.

За моей спиной встала тень. Василий Петрович. В руках папка с бумагами.

Кажется, ты увидела то, чего не должна была, сказал он спокойно. Войди. Поговорим.

Я вошла.

Мой сын не тот, за кого мы его выдаём, начал он. Авария была. Травмы настоящие. Но главная здесь. Он ткнул пальцем в висок. И ещё кое-что.

Он бросил на стол фотографию. Дмитрий, счастливый, обнимал темноволосую девушку.

Лена. Его невеста. Она была за рулём. Погибла. Отец Лены, мой бывший компаньон, считает, что виноват Дмитрий. Он хочет его смерти. Если узнает, что тот выздоравливает

Я поняла. Меня использовали как ширму.

Вы рисковали, даже не зная, во что ввязываетесь, сказал Василий Петрович. Но мы спасли твою мать. Теперь ты в курсе. Твоя жизнь зависит от того, насколько хорошо ты будешь лгать.

Дмитрий сжал кулаки. Убь-