Две матери, одно сердце
Моя мать Наталья ушла, когда мне едва исполнилось два года. Я знала её лишь по пожелтевшим снимкам в альбоме, но память о ней жила во мне всегда. И всё же с детства я звала мамой другую женщину ту, что вошла в наш дом и осталась в нём навеки.
Я не помню, когда появилась мама Лида. Казалось, она была рядом всегда. Невысокая, с округлыми мягкими плечами, глазами тёмными, как ночь, и улыбкой, от которой даже в самый хмурый день становилось светлее.
Мамочка Лидочка так я обращалась к ней.
Лидушка, ласково называл её отец.
Родные никогда не скрывали, что она мне не родная. Но сердце не обманешь оно приняло её без колебаний. Я верила: мама Наталья, уходя, попросила Господа послать мне ангела-хранителя. И он исполнил её просьбу.
Тётки по материнской линии и бабушка часто забирали меня к себе. Они не упускали случая спросить:
А кормит она тебя? А обнимает перед сном? А на прогулку водит?
Я молчала. Тогда мне не хватало слов, чтобы объяснить, как больно слышать такие вопросы. Теперь я понимаю: они ранили мою любовь к маме Лиде. Ведь она любила меня так же сильно, как если бы родила сама.
Она никогда не запрещала мне помнить маму Наталью. Напротив, сама брала меня за руку и вела в церковь.
Мы входили в прохладный полумрак храма. Перед ликами святых дрожали огоньки свечей. Она покупала две: одну за здравие, другую за упокой.
Эту поставим за тебя, доченька, чтобы Господь здоровье даровал. А эту за маму Наталью, чтобы покой её был светлым.
Я крестилась вместе с ней, повторяя шёпотом слова молитвы.
Мам, а мама Наталья нас видит? спрашивала я, прижимаясь к её руке.
Видит, солнышко, гладила она меня по голове. Души не умирают. Они живут у Бога. И когда мы молимся, мама Наталья слышит и радуется.
После службы мы заказывали панихиду. И когда священник пел «Со святыми упокой», мама Лида тихо шептала:
Царство тебе Небесное, Наташенька видишь, как мы твою Катеньку бережём?
А выходя из церкви, улыбалась сквозь слёзы:
Видишь, дочка, у тебя две матери. Одна на небе, другая рядом. Но любим мы тебя одинаково.
Мы жили в селе, и все знали маму Лиду. Она работала поваром в поле, спешила на работу быстрыми шажками.
Куда так торопишься, Лидок? кричали ей соседи.
Да на работу, голубчики! Дел невпроворот, махала она рукой.
Возвращалась так же стремительно. Едва переступала порог сразу ко мне:
Катюша, как день прошёл? Кушала? Уроки сделала?
И обязательно крепкие объятия, поцелуи в макушку, в щёки, в нос
Этот носик моя радость! смеялась она.
А когда пекла пироги, всегда оставляла мне кусочек теста.
На, помощница, учись!
А вкусный будет? спрашивала я, перемазанная в муке.
Конечно! У тебя руки золотые, как у мамы Натальи.
Её пироги были залюбуешься! С маслом, с луком, с яйцами И сама она была как свежий хлеб добрая, мягкая, согревающая.
Когда на первой работе у меня ничего не получалось, она утешала:
Мам, я всё путаю жаловалась я.
Она садилась рядом, брала мои руки в свои, шершавые от работы:
Катюша, а кто без ошибок живёт? Записывай всё, чтобы не забыть. Я ведь тоже не сразу стряпать научилась. Все рецепты в тетрадку записывала. И ничего справилась. И ты справишься. Главное сердце не теряй.
Когда родился мой сын, мама Лида всю ночь простояла под окнами роддома. Был март, ветер сек лицо колючим холодом, но она не ушла.
Мама, зачем же ты мёрзла? спросила я потом.
Она улыбнулась своей тихой улыбкой:
А где же мне быть, дочка? Молилась под твоим окном, чтобы Бог дал тебе силы, а ангелы качали твоего мальчонку. Пусть я не могла войти, но душа моя была с вами.
А потом однажды утром раздался звонок отца:
Дочка мамы Лиды больше нет.
Я не верила. Казалось, такой свет не может просто погаснуть.
Сегодня я перебираю старые фотографии. Лица мамы Натальи и мамы Лиды переплетаются в альбоме, как ветви одного дерева. И я понимаю: Господь не оставил меня сиротой. Одну мать он дал мне, чтобы я появилась на свет. Другую чтобы научилась любить и верить.
