Всё отдано детям: исповедь женщины, лишённой покоя
*«Я продала дом ради детей и осталась ни с чем»*: горькое признание той, у кого отняли право на тишину
Я верила, что семья это крепость. Что дети станут опорой в старости. Что можно променять родные стены на тепло любящих сердец. Но теперь каждое утро я просыпаюсь в чужих углах, не зная, где застанет меня ночь. Так живёт теперь Баба Надя та самая Надежда Соколова, которую вся улица в Твери знала как гордую хозяйку просторного дома с резными ставнями. Сегодня её пристанищем стали чужие кухни, проходные комнаты и вечный вопрос: *«Не мешаю ли я?»*
Всё началось, когда сыновья, Дмитрий и Игорь, уговорили её продать дом. *«Зачем тебе, мам, надрываться в деревне? Ты уже не молода, не справишься с огородом, печкой, снегом. Будешь жить у нас по очереди тебе легче, нам спокойнее. А деньги от продажи не пропадут: разделим на внуков.»* Что могла ответить старая мать? Конечно, она согласилась. Хотела помочь. Быть рядом.
Соседи, мои родители, пытались отговорить её:
*«Не спеши, Надь. Пожалеешь. Новый дом не купишь, а у детей их порядки. Станешь гостьей, не хозяйкой. Да и квартиры у них тесные тебе, привыкшей к просторам.»*
Но кто их слушает? Дом продали. Деньги поделили. И Баба Надя зажила с чемоданом в руках от одного сына к другому. Сегодня у Дмитрия в его трёшке в Москве. Завтра у Игоря в маленьком домике под Питером. Так продолжается уже три года.
*«У Игоря легче, *призналась она как-то моей матери. *Там есть палисадник, могу цветы полить, воздухом подышать. А невестка, Ольга, добрая. Тихоня. Дети послушные. Выделили мне комнатку маленькую, но с телевизором и даже мини-холодильником. Сижу тихо, никому не мешаю. Когда они на работе, а внуки в школе, стираю, копаюсь в земле. Потом в свою обитель.»*
Она планировала прожить там лето, а осенью перебраться к Дмитрию. Но у старшего всё было иначе. Там ей отвели угол буквально угол между кухней и балконом. Раскладушку, тумбочку, мешок с вещами. Готовила украдкой, стирала, когда никто не видел. И постоянное чувство что она *лишняя*.
*«Жена Дмитрия, Татьяна, *шёпотом добавила она, *со мной почти не говорит. Ни слова. А с внуком и вовсе не сложилось. Я из прошлого века, он в своих телефонах Я словно чужая в их доме. Ни разу не позвали на дачу. Крадусь, как тень. Вечером грею еду на батарее. Избегаю кухни, чтобы случайно не столкнуться.»*
Недавно она заболела. Вспоминает:
*«Температура, ломило всё тело. Думала конец. Вызвали врача, дали таблетки. Два дня пролежала. Но хуже болезни было другое никто не подошёл. Ни одного ласкового слова. «Лежи, выздоравливай, только не мешай.»*
Тогда мои родители спросили:
*«Надя, а если станет хуже? Кто о тебе позаботится? Силы уже не те. А ты всё кочуешь: сегодня тут, завтра там. Ни крыши, ни покоя.»*
Она вздохнула:
*«Что теперь Совершила ошибку. Роковую. Продала дом а с ним и свободу. Не надо было слушать детей. Хотела помочь, верила»*
Она смотрит в окно, дрожащими пальцами сжимая ручку чемодана, и шепчет: *«Остались только воспоминания да этот страх что окончу дни в больничном коридоре, невидимая, как старая вещь, которую все забыли.»*
