Две мамы, одно сердце
Моей родной мамы Татьяны не стало, когда мне было всего два годика. Я знала её только по старым фоткам, но никогда не забывала. И всё же всю жизнь я звала мамой другую женщину ту, что пришла в наш дом и осталась навсегда.
Я даже не помню, когда она появилась. Казалось, мама Люда была рядом всегда. Невысокая, с круглым лицом, тёмными, как угольки, глазами и улыбкой, от которой даже в самую хмурую погоду становилось светлее.
Мамочка Людочка так я её звала.
Людмилушка, ласково говорил папа.
Родные никогда не скрывали, что это не моя кровная мать. Но сердце приняло её сразу. Я верила, что мама Таня, уходя, попросила Бога прислать мне ангела-хранителя. И Он прислал.
Тёти (сёстры мамы Тани) и бабушка часто забирали меня к себе. И каждый раз спрашивали:
А кормит она тебя? А обнимает? А на прогулку водит?
Я молчала. Тогда не умела объяснить, что эти вопросы ранят. А сейчас понимаю: они не хотели принять мою любовь к маме Люде. А ведь она любила меня так же сильно, как если бы я была её родной.
Она никогда не запрещала мне помнить маму Таню. Наоборот, сама брала меня за руку и вела в церковь.
Мы заходили в тихий, прохладный храм. Перед иконами горели свечи. Она покупала две: одну за здравие, другую за упокой.
Вот эту поставим за тебя, Солнышко, чтоб здоровье было. А эту за маму Таню, чтоб ей на небе было хорошо.
Я смотрела, как она крестится, и шептала молитву вместе с ней.
Мам, а мама Таня нас видит? спрашивала я тихо.
Видит, родная, отвечала она, гладя меня по голове. Души не умирают. Они на небе. И если мы молимся, мама Таня нас слышит и радуется.
После службы мы всегда заказывали панихиду. И когда батюшка пел «Со святыми упокой», мама Люда крестилась и шёпотом говорила:
Царствие Небесное, Танюшка смотри, как твоя Катенька подрастает.
А потом, выходя из церкви, она улыбалась сквозь слёзы:
Видишь, дочка, у тебя две мамы. Одна на небе, другая здесь. Но любим мы тебя одинаково.
Мы жили в деревне, и все знали маму Люду. Она работала в столовой, бегала на работу быстрыми шажками.
Куда спешишь, Людок? кричали ей соседи.
На работу! Надо успеть! отзывалась она.
Возвращалась так же быстро. Едва переступала порог сразу ко мне:
Катюша, как дела? Поела? Уроки сделала?
И обязательно обнимашки, поцелуи в лоб, щёки, нос
Этот носик самый любимый! смеялась она.
А когда пекла оладушки, всегда оставляла мне немного теста.
Давай, помощница, вот тебе кусочек. Учись!
А вкусные будут? спрашивала я, вся в муке.
Конечно! У тебя руки золотые, как у мамы Тани.
Её оладьи были объедение с маслом, со сметанкой А сама она была как свежий хлеб душистая, мягкая, тёплая.
Когда у меня на первой работе всё валилось из рук, она всегда утешала.
Мам, у меня ничего не получается ныла я.
Она садилась рядом, брала мои руки в свои тёплые ладони:
Катюш, а кто не ошибается? Ошибки это опыт. Записывай, чтоб не забыть. Я тоже не сразу всё умела. Все рецепты в тетрадку писала. И ничего научилась. И ты научишься. Главное не падай духом.
Когда родился мой сын, мама Люда всю ночь простояла под окнами роддома. Был март, ещё холодно, но она не ушла.
Мам, зачем ты мёрзла? спросила я потом.
Она улыбнулась своей тёплой улыбкой:
А где же мне быть, дочка? Молилась под твоими окнами, чтоб Бог тебя берег, а ангелы качали моего внучка. Пусть я не могла быть внутри, но сердце моё было с вами.
А потом однажды утром позвонил папа:
Дочка мамы Люды больше нет.
Я не верила. Казалось, такой свет не может просто погаснуть.
Сейчас листаю старый альбом. Фотографии мамы Тани и мамы Люды переплетаются, как узор на варежке. И я понимаю: Бог не оставил меня сиротой. Одну маму Он дал мне для жизни, другую для любви и тепла.
