Меня не позвали на свадьбу, потому что я «чужая», но когда понадобилась моя квартира, я вдруг стала «родной».
Десять лет назад мой сын женился. Его избранница, Алевтина, уже была замужем и привела в нашу семью дочь от первого брака. Я приняла их обеих как родных, от всего сердца. Все эти годы я поддерживала молодых: помогала деньгами, сидела с детьми, чтобы дать им передышку от бытовых хлопот. С невесткой отношения были холодными без ссор, но и без тепла.
Первый муж Алевтины исправно платил алименты, но не интересовался дочерью вычеркнул её из жизни, как ненужную страницу. В прошлом году моя внучка, которую я считала своей кровью, вышла замуж. И тут началось. Ни меня, ни сына на свадьбу не позвали. Причина? Там были только «члены семьи», а мы, видимо, не относились к таковым. Мой сын, растивший эту девочку десять лет, отдававший ей всю душу, оказался лишним. А её родной отец, помнивший о дочери лишь когда отправлял деньги, красовался среди гостей, будто так и должно быть.
Это ударило меня, как обухом. Я любила эту девочку, радовалась её успехам, помогала чем могла, а в ответ получила лишь равнодушный взгляд и закрытую дверь. Считала её внучкой, а она вычеркнула меня из жизни без сожаления. Сын молчал, но я видела, как боль разъедает его изнутри он проглотил унижение, закопал глубоко, но рана осталась. Мне было вдвойне больно за себя и за него, за несправедливость, которая давила нас обоих.
Год назад мне досталась небольшая квартирка в Подмосковье. Я решила сдавать её, чтобы добавить к скромной пенсии прожить на одну пенсию трудно, лишние деньги никогда не помешают. И вдруг звонок. Алевтина, её голос мягкий, почти ласковый неузнаваемый. Она говорит, что внучка ждёт ребёнка, а молодым негде жить. Просит освободить квартиру для них. Я остолбенела. На свадьбе мы были чужими, ненужными, а теперь, когда понадобилось жильё, я вдруг стала «роднёй»?
Её слова звучат как горький упрёк. Я ещё не дала ответа, но во мне кричит: «Нет!» Может, я цепляюсь за прошлое, держусь за обиду, как за якорь, но не могу простить такого предательства. Сердце ноет от воспоминаний как радовалась её первым шагам, как дарила подарки, как считала её частью своей души. А теперь она и её мать видят во мне лишь ресурс, который можно взять и выбросить, когда он станет ненужен.
Не понимаю, как мой сын, мой Сергей, терпит это унижение. Как живёт с женщиной, не ценящей ни его усилий, ни жертв, ни его мать? Он молчит, опускает глаза, и я вижу, как он медленно сгорает в этом браке. А я стою перед выбором: уступить и снова проглотить гордость или наконец сказать «хватит», сохранить хоть крупицу достоинства. Квартира не просто стены, это моя опора, мой уголок в старости. Отдать её тем, кто вычеркнул меня из своей жизни, когда я перестала быть полезной? Нет, это выше моих сил.
Я всё ещё разрываюсь. Часть меня хочет быть доброй, щедрой, как подобает матери и бабушке. Но другая, уставшая от боли и обмана, шепчет: «Ты им ничего не должна». И этот внутренний спор гложет меня день и ночь, оставляя лишь тень той женщины, что когда-то верила в силу семьи.
