Родственники мужа выгнали меня на улицу в старом халате. Через год я купила всю их улицу и повесила на каждом доме один и тот же баннер.
«Дверь закрывай с той стороны», голос свекрови, Тамары Павловны, прозвучал без тени сожаления. В нём слышалось долгожданное торжество.
Я стояла на крыльце в одном халате. Тонкий шёлк последний подарок Димы не спасал от холода. Ноябрьский ветер впивался в тело, покрывая кожу мурашками.
«Куда я пойду?» мой голос прозвучал тихо и надломленно, будто чужой.
Из-за спины Тамары Павловны, словно злой дух, выглянула золовка, Светлана. Её губы искривились в кривой усмешке.
«Туда, откуда пришла, Волошина. В свою деревню, к маме с папой. Ты ведь так гордилась своим «простым» происхождением. Вот и возвращайся».
Они намеренно не называли меня по имени. Только по фамилии будто я была ошибкой, которую наконец можно стереть.
«Но это же дом Димы мои вещи всё, что от него осталось»
Тамара Павловна сделала шаг вперёд, и её лицо, обычно ухоженное, превратилось в жёсткую маску.
«Дом мой. И всегда был моим. Мой сын ошибся, приведя тебя сюда. Но Димы больше нет. А значит, и твоей ошибке здесь не место. Ты пустота».
Она сказала это так буднично, словно сообщала прогноз погоды. Как будто пять лет нашего брака были лишь досадным недоразумением.
Светлана добавила с наслаждением:
«Сколько лет жила на всём готовом. Носила наши фамильные драгоценности. Думала, сказка будет вечной? Карета превратилась в тыкву, Золушка».
Я смотрела на их лица и видела лишь жадность и пьянящее облегчение.
Словно смерть сына и брата была для них не горем, а лишь формальностью на пути к тому, чтобы избавиться от меня.
Они просто ждали. Ждали, когда я уйду. Сломленная, униженная, замёрзшая.
Я не двигаЯ повернулась и пошла прочь, зная, что однажды они сами окажутся по ту сторону закрытой двери навеки.
