«Когда ты наконец исчезнешь?» прошептала моя невестка у моей больничной койки, не подозревая, что я всё слышу и диктофон записывает каждое слово.
«Когда ты исчезнешь?» повторила она снова.
Её дыхание было тёплым и пахло дешёвым кофе. Она думала, что я без сознания просто тело, набитое таблетками.
Но я не спала. Я лежала под тонкой больничной простынёй, и каждая моя жила дрожала, как натянутая струна.
В моей ладони, скрытая от посторонних глаз, лежала маленькая холодная коробочка диктофона. Кнопка записи была нажата ещё за час до того, как она вошла в палату с моим сыном.
Игорь, она же просто овощ теперь, голос Светланы стал громче, видимо, она подошла к окну. Врачи сказали, динамики нет. Чего мы ждём?
Я услышала, как мой сын тяжело вздохнул. Мой единственный сын.
Света, это как-то неправильно. Она же моя мать.
А я твоя жена! резко бросила она в ответ. Я хочу жить в нормальной квартире, не в этой развалюхе. Твоя мать прожила свою жизнь. Семьдесят лет! Хватит.
Я не шевелилась. Даже дышала ровно, изображая глубокий сон. Слёз не было, внутри всё превратилось в серый пепел. Осталась только ледяная, кристально ясная ясность.
Риелтор говорит, сейчас хорошие цены, не унималась Светлана, переходя на деловой тон. Две комнаты в центре, после ремонта Мы сможем выручить хорошие деньги. Купим дом за городом, как всегда мечтали. Новую машину. Игорь, очнись! Это наш шанс!
Он молчал. Его молчание было страшнее слов. Оно звучало как согласие. Как предательство, завёрнутое в слабость.
И её вещи продолжила Света. Половину выбросим. Никому не нужен этот хлам. Эти дурацкие сервизы, книги Оставим только антиквариат, если есть. Вызову оценщика.
В мыслях я усмехнулась. Оценщика. Она даже не подозревала, что я успела сделать за неделю до того, как попала в больницу.
Все ценные вещи, каждую, уже давно не было в квартире. Они были в безопасном месте. Как и документы.
Ладно, наконец простонал Игорь. Делай, как считаешь нужным. Мне тяжело об этом говорить.
Тогда и не говори, дорогой, заурчала она. Я сама всё улажу. Тебе не придётся пачкать руки.
Она подошла к кровати. Я почувствовала её взгляд: изучающий, оценивающий. Как будто она смотрела не на живого человека, а на досадную помеху, которая должна исчезнуть в любой момент.
Я лишь сильнее прижала пальцами гладкий корпус диктофона. Это было только начало. Они ещё не понимали, что их ждёт.
Они вычеркнули меня из своих расчётов. Но совершили большую ошибку. Старая гвардия не сдаётся. Это последний бой.
Прошла неделя. Неделя капельниц, безвкусных пюре и моего молчаливого спектакля. Светлана и Игорь приходили каждый день.
Сын садился на стул у двери и утыкался в телефон, будто отгораживаясь от происходящего. Он не мог выносить вида моей неподвижности. Или своего предательства.
А Светлана, напротив, чувствовала себя здесь как дома. Она громко разговаривала по телефону с подругами, обсуждая будущий дом.
Да, три спальни. Огромная гостиная. А участок представляешь? Там можно будет разбить сад. Нет, свекровь? Ох, да, она в больнице, в очень плохом состоянии. Оттуда не выкарабкается.
Каждое её слово записывалось. Моя коллекция росла.
Сегодня она перешла новую черту. Принесла ноутбук, села рядом с моей кроватью и начала показывать Игорю фотографии домов.
Смотри, какой! А этот? С настоящим камином! Игорь, ты вообще меня слушаешь?
Слушаю, глухо ответил он, не отрывая взгляда от пола. Просто это всё странно. Прямо здесь
Где? фыркнула Света. Нет времени ждать. Надо действовать. Я уже нашла риелтора, завтра приведёт первых покупателей. Квартиру нужно показать в лучшем виде.
Она повернулась ко мне. Её взгляд был холодным, деловым.
Кстати, насчёт вещей. Вчера зашла в квартиру и начала разбирать шкафы. Столько хлама, кошмар. Эти твои вещи тоже устарели Всё сложила в мешки, отдам на благотворительность.
Мои вещи. Платье, в котором я защищала диссертацию. В котором отец Игоря сделал мне предложение.
Каждая вещь кусочек памяти. Она не просто выбросила ткань, она пыталась стереть мою жизнь.
Игорь дёрнулся.
Зачем ты трогала её вещи? Может, она хотела бы
Что значит «хотела бы»? перебила Света. Она уже ничего не хочет. Игорь, хватит ребячиться. Мы строим свою жизнь.
Она встала, подошла к тумбочке и грубо открыла ящик. Её пальцы рылись внутри, натыкаясь на упаковки лекарств и влажные салфетки.
А документы? Она их здесь не держит? Паспорт или что-то ещё? Для сделки нужно.
Вот оно. Психологическое давление сменилось прямым действием. Она больше не говорила она действовала. Грабила, пока я ещё дышу.
В этот момент в палату заглянула медсестра.
Анна Павловна, пора делать уколы.
Лицо Светланы мгновенно изменилось. На нём появилось выражение скорби и заботы.
О, конечно. Игорь, пойдём, не будем мешать. Мамочка, мы завтра придём, пролепетала она, погладив мою руку.
Её прикосновение было отвратительным. Как будто по коже проползла гусеница.
Когда они ушли, я не открывала глаза, пока шаги медсестры не затихли в коридоре. Потом медленно, с огромным усилием повернула голову. Мышцы онемели, но я справилась.
Достала диктофон, нажала кнопку «стоп» и сохранила файл под номером «семь». Затем, нащупав под подушкой, достала второй телефон старую кнопочную «звонилку», которую тайком принёс мой старый друг и адвокат.
Набрала номер, который знала наизусть.
Слушаю, ответил на том конце спокойный, деловой голос.
Семён Борисович, это я, мой голос прозвучал хрипло, непривычно. Запускайте план. Время пришло.
На
