В тот летний день привычный порядок вещей был нарушен. Настя вошла в кухню, потупив взгляд, с младенцем на руках. Темнокожий малыш мирно спал, не ведая о буре, что вот-вот разразится.
Шестнадцатилетняя Настя уже знала, что значит жить в роскоши и чувствовать пустоту, которую не заполнить даже особняком. Её родители успешные предприниматели, вечно мечущиеся между встречами, скупающие весь мир, копящие миллионы но никогда не находившие для неё времени. Дом был огромным, но холодным; тишина давила сильнее стен, а родительская любовь оказалась благом, которое ей так и не подарили.
Отец, сидевший за завтраком с дымящимся чаем, нахмурился:
Это чей ребёнок? спросил он, будто увидел привидение.
Настя сглотнула.
Папа мне нужно с тобой поговорить. Я родила ребёнка.
Мужчина резко поставил чашку; чай расплескался по столу.
Ты что сказала?! Да ещё от чёрнокожего?! О чём ты думала, Настя?! Спрячь этого ребёнка! Соседи, партнёры никто не должен знать. Мы отдадим его в приют.
Настя подняла глаза, полные страха и гнева:
Нет! Он мой, и я люблю его!
Любишь?! А нашу репутацию?! голос отца гремел под сводами кухни. Что скажут люди?
В этот момент вошла мать. Она застыла, увидев сцену:
Боже только не говори, что
Отец закончил за неё:
Да. Наша дочь разрушила наши жизни.
Мать холоднее мраморной столешницы вынесла приговор:
Или отдаёшь ребёнка или уходишь из этого дома.
Настя прижала малыша Мишу к груди:
Я его не оставлю. Я сделаю всё для него.
Отец не колебался:
Тогда уходи.
**Изгнание**
Дверь захлопнулась за её спиной. На улице лил дождь. Настя брела по лужам, промокшая до нитки, укутав Мишу в тонкое одеяльце. Она нашла скамейку в сквере, села, пытаясь прикрыть его своим телом. Холод, голод, страх но ребёнка она не отпустила.
Тут к ней подошла женщина лет сорока с потрёпанным зонтом и холщовой сумкой:
Детка что ты тут делаешь под дождём с малышом? спросила она мягко.
Родители выгнали меня, ответила Настя, стараясь звучать твёрдо.
А есть хочешь?
Нет солгала она, пока желудок предательски урчал.
Женщина улыбнулась с сочувствием:
Пойдём со мной. Домик у меня маленький, зато тёплый. Поужинаем.
**Новый дом**
Женщину звали Аграфена. Она жила в скромной комнатке с облупившимися стенами, но наполненной теплом, которого Настя не знала даже в особняке. Аграфена была швеёй, и в тот же вечер накормила её горячими щами, которые девушка ела сквозь слёзы.
Со временем Аграфена не только дала кров, но и научила ремеслу. Показала, как шить, чинить, копить каждую копейку. Вместе они мастерили одежду на старой ножной машинке и продавали на рынке. Миша рос среди лоскутов, ниток и искреннего смеха.
**Восемнадцать лет спустя**
Жизнь изменилась. Теперь Настя уверенная в себе женщина жила в скромной, но уютной квартире с Мишей, которому скоро предстояло поступать в институт.
Однажды в дверь постучали. Мужчина в костюме представился адвокатом:
Настасья Петровна, ваши родители скончались на прошлой неделе. По завещанию, вы единственная наследница.
В горле у Насти встал ком. Миша взял её за руку:
Что это значит?
Это значит, что дом, бизнес и всё состояние теперь принадлежат вам, ответил адвокат.
Настя замолчала, затем посмотрела на сына:
Миша мне нужно тебе кое-что сказать. Ты не мой родной сын.
Юноша уставился на неё:
Как?
Настя глубоко вздохнула:
Когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, я возвращалась домой, и начался ливень. Я свернула в переулок и увидела бездомную женщину в родах. Я опустилась на колени, чтобы помочь, и ты родился у меня на руках. Перед смертью она прошептала: «Береги моего сына». Я не могла тебя оставить поэтому сказала родителям, что ты мой, но они меня выгнали.
Глаза Миши наполнились слезами:
Значит, ты отдала свою молодость, чтобы вырастить меня хоть я и не твой по крови?
Да, голос Насти дрогнул. Потому что, когда я впервые обняла тебя, поняла: Господь избрал меня быть твоей матерью. В твоих глазах я нашла смысл жизни. Ты мой свет, Миша моё солнышко.
Юноша крепко обнял её:
Мама какая разница, чья кровь? Ты и всегда будешь моей матерью.
**Возвращение**
Настя вернулась в родительский дом. Не ради богатства, а чтобы забрать туда Аграфену. Для неё швея стала настоящей матерью той, что доказала: семья не та, в которой родился, а та, что примет тебя в самые тёмные времена.
Позже Настя вложила часть наследства в мастерскую и стипендии для матерей-одиночек. И всегда повторяла слова, определившие её судьбу:
Мне выпала честь быть избранной Богом в матери. И пусть было больно, пусть остались шрамы я бы прошла всё снова, лишь бы видеть сына счастливым.
