Ты уверена, что ребёнку не навредит, если ты будешь есть свёклу? спросила свекровь, помешивая суп.
Мам, она уже третий день варит этот борщ, вздохнул Илья. Можно, я просто доем и пойду на работу?
Этот борщ лечебный! свекровь вскинула ложку. А твоя мать вообще солит, как из пушки. Такому малышу точно вредно!
Простите, я уже родила троих, спокойно ответила Ольга Петровна, мать Василисы, доставая из холодильника кастрюлю. И все живы. А это борщ с фасолью. Белок!
Свекровь, фасоль тяжёлая пища! Мы же не в деревне!
А у нас не в больнице! огрызнулась Ольга Петровна.
Василиса сидела на кухонной табуретке, обнимая живот и мечтая, чтобы ктонибудь выключил звук. Беременность приближалась к седьмому месяцу, и раньше она думала, что главное не тошнеть. Теперь знала: главное держать рассудок между двумя женщинами, каждая из которых уверена, что знает, как лучше.
Свекровь переехала сразу, как только узнала о беременности. «Внук! Первый! У вас места мало, а я помогу». Мать Василисы через неделю после: «Ты у меня одна, я всё бросаю и приеду». Так в двухкомнатной квартире поселилось три хозяйки.
Я беременна, а не больна, тихо сказала Василиса мужу на ухо, когда он пришёл вечером.
Я знаю. Потерпи. Это скоро закончится. Мама после родов уедет.
А моя?
А твоя может, тоже. Может, они подружатся?
Они не подружились. Они начали соревноваться.
Сначала в уборке. Утром мать Василисы мыла полы, к обеду свекровь перемывала, «потому что сквозняк, пыль, инфекция». Потом в покупках. Детские бодики появились в трёх размерах 56, 62 и 74. Все розовые. Хотя никто не знал, кто родится.
Но главным полем битвы стало креслокачалка.
Я его выбрала! заявила свекровь.
А я купила! возразила Ольга Петровна.
Да я первая о нём сказала!
А я первая занесла!
Оно будет в моей комнате, решительно подытожила свекровь.
С какой стати?! возмутилась Ольга Петровна. Василиса будет кормить в кресле. Пусть стоит у неё.
Я вообщето в кресле планировала спать после родов, тихо вставила Василиса. С малышом.
Зачем тебе? Ты устанешь! Пусть малыш со мной! воскликнула свекровь.
Или со мной! не уступала мать.
А я, простите, где?! не выдержал Илья. Я отец, между прочим!
Ты можешь спать на кухне. Там диванчик, хором сказали обе.
На следующий день кресло исчезло. Его не было ни в комнате Василисы, ни у свекрови, ни у Ольги Петровны.
Где кресло? спросила Василиса.
Переехало, отрезала свекровь.
Спрятано, прошипела мать.
Война достигла апогея. На кухне теперь варили не борщ, а холод. Молча. С отрывистыми взглядами. Илья задерживался на работе. Василиса ела йогурты в ванной.
Я больше не могу, сказала она вечером. Это мой ребёнок. Моё тело. Моя жизнь. Я не просила этих «подвигов».
Ну они хотят помочь, мялся Илья.
Они хотят контролировать. А ты молчишь, потому что привыкла. А я нет.
В ту ночь Василиса плохо спала. Утром, не позавтракав, пошла по объявлениям. К обеду вернулась с ключами.
Что это? спросил Илья.
Снимаем квартиру. Двухкомнатную, светлую. Я уже подписала договор.
Василиса
Я не ухожу от тебя. Я ухожу к себе. Если хочешь поедем вместе. Если нет увидимся на выписке.
Он молчал.
Через полчаса она вышла с чемоданом. Внизу у подъезда стояло креслокачалка, вязаный плед, подушка с котятами. Она улыбнулась, затем позвонила в «благотворительный приём». Через два часа кресло исчезло.
Новая квартира пахла краской и свежестью. Василиса распаковала вещи, расставила банки с кремами, заварила мятный чай, включила музыку и впервые за долгое время просто легла на диван.
Через три дня приехал Илья с рюкзаком.
Там невозможно. Они не разговаривают. Ужин как похороны.
А здесь?
Здесь можно дышать. Я понял: ты не только мать. Ты человек.
В августе родился мальчик, вечером. Без креслакачалки, но с любовью. Свекровь и Ольга Петровна приезжали по очереди, по расписанию, с борщами в контейнерах.
Мы поняли, сказала свекровь. Креслото не спасло.
Главное не качать нервы, вздохнула Ольга Петровна.
А Василиса держала сына на руках и думала: борщей может быть сколько угодно, а место в жизни только одно. И оно её.
Через две недели после родов Василиса впервые надела джинсы. Они были чуть свободнее, чем до беременности, но главное это уже не пижама и не халат.
Мне кажется, я снова человек, сказала она, поворачиваясь к Илье. Он в тот момент кормил сына из бутылочки, как будто делал это всю жизнь.
Ты всегда человек. Даже в халате.
Спасибо. Ты тоже ничего, даже в футболке с пятном от каши.
Смех, лёгкий, настоящий. Не пахло той квартирой с тремя борщами.
Жизнь выстраивалась: утро кормление, потом сон, потом прогулка; обед душ, кофе и, если повезёт, тридцать минут на себя. Илья взял отпуск, и это стало спасением.
Папа, смотри! Я умею переодевать, качать, даже укачивать
