Лариса сидела за старым дубовым столом в гостиной, в руках сжимая карманные часы мужа. Тяжёлый серебряный корпус был покрыт царапинами, стекло треснуло. Стрелки застряли на половине шестого время, которое ничто уже не могло изменить, а может, и слишком сильно значило. Она крутит их пальцами, будто пытаясь вернуть ход событий.
Что ты скрываешь, Гриша? шепчет она, глядя на циферблат. Ты всегда носил их, даже когда они уже не работали. Почему?
Григорий умер три месяца назад от внезапного инфаркта, как удар молнии. Ларисе было тридцать два, ему тридцать пять. Они только начали мечтать о семье, о путешествиях, о маленьком саде за домом. И время, как эти часы, остановилось.
Она отложила часы, вздохнула. Каждый свитер, каждая книга мужа возвращали к нему, а часы оставались последней тайной. Гриша никогда не говорил, откуда они. Лишь: «Это важно, Лена». И всё.
Подойдя к окну, она увидела, как их пригород погружается в золотую осень. Дети соседей бросали мяч, гдето лаяла собака. Жизнь шла своим чередом, но для неё всё замерло.
Хватит, прошептала она себе. Нужно жить дальше, хотя бы ради него.
Лариса не была из тех, кто сдаётся без боя. До брака работала флористкой в центральном салоне, собирала букеты, заставлявшие прохожих улыбаться. Гриша часто шутил, что она «укрощает цветы». Он был инженером, молчаливым, но с добрыми глазами. Их знакомство случилось случайно: она уронила горшок с гиацинтом у входа в кафе, а он, проходя мимо, помог собрать обломки.
Не волнуйся, цветок выживет, сказал он с улыбкой. А ты, кажется, в шоке.
Это мой лучший горшок! возмутилась Лариса, но тут же рассмеялась. Его спокойствие заразило её.
Через год они поженились, купили дом в Подмосковье, завели кота по кличке Пепел. Мечтали о ребёнке, но полтора года назад Лариса потеряла малыша на пятом месяце. Гриша держал её за руку, молчал, но его молчание звучало громче слов. Они не говорили о боли, просто продолжали жить, пока не исчез Гриша.
Часы лежали на столе, словно молчаливый крик. Лариса взяла их и направилась к двери. В Москве есть старый часовщик, о котором он упоминал. Может, тот знает, что с ними не так.
Мастерская находилась в узком переулке, вывеска гласила: «Часы и время ремонт». За прилавком сидел седой мужчина с густыми бровями и доброй улыбкой Семён Петрович.
Добрый день, положила она часы на прилавок. Они не идут. Сможете починить?
Семён Петрович надел очки, внимательно осмотрел их.
Хм, старинная вещица, пробормотал он. Немецкие, начало двадцатого века. Где вы их достали?
Это мужа, он их очень ценил, ответила она.
Старик кивнул, будто понял больше, чем сказано. Открыв заднюю крышку, он нашёл сложенный листок бумаги.
Похоже, письмо, сказал он, протягивая пожелтевший листок.
Лариса замерла.
Письмо? Какое?
Не знаю, пожал плечами мастер. Часы не идут изза ржавчины, но их можно отремонтировать за пару дней. А вот письмо ваше.
Она взяла лист дрожащими руками, но не решилась раскрыть его сразу.
Спасибо, прошептала, я вернусь за часами позже.
Дома Лариса сидела с письмом в руках. Кот Пепел терся о её ноги, но она не слышала его мурлыканья. Наконец, глубоко вдохнув, она развернула лист. Почерк был Гриши аккуратный, слегка наклонённый.
«Моему сыну, которого я никогда не увижу. Прости, что не смог тебя защитить. Я обещал твоей маме, что будем семьёй, но жизнь распорядилась иначе. Я всегда хотел посадить для тебя клен, как тот, что рос у деда. Дерево жизнь, продолжающаяся. Если ты читаешь это, значит, я не успел. Но мама сделает это за меня. Она сильна, моя Лена. Береги её, хорошо? Твой папа, Гриша».
Слёзы катились по щекам Ларисы. Она прижала письмо к груди, будто могла обнять мужа через строки. Он написал это после их потери, но не дал ей увидеть. Почему? Чтобы не ранить её ещё сильнее? Чтобы оставить искру надежды?
Ты всегда делал всё посвоему, прошептала она, улыбаясь сквозь слёзы. Хорошо, я посажу твой клен.
На следующий день она поехала в питомник. Выбрав молодой клен с яркозелёными листочками, ей помогла продавщица Вера, пожилая женщина с добрыми глазами.
Для кого дерево? спросила она, укладывая корни в мешок.
Для сына, ответила Лариса тихо. И для мужа.
Вера кивнула с теплом.
Хорошее дело, дочка. Дерево память. Мой муж тоже любил клены, каждый год сажал один. Теперь я ухаживаю за ними.
А он где теперь? спросила Лариса.
Ушёл пять лет назад, но я вижу его в каждом листе, улыбнулась Вера. Сажай, не бойся. Оно приживётся.
Лариса вернулась домой, взяла лопату и начала копать ямку в саду. Пепел сидел на крыльце, наблюдая. Земля была твёрда, но она не сдавалась, представляя, как Гриша улыбается ей из прошлого.
Когда яма была готова, услышала голос за забором:
Эй, соседка, что за стройка?
Это была Надежда, соседка через дорогу, женщина в пятьдесят, известная своими пирогами и советами.
Сажаю клен, ответила Лариса, оттирая пот со лба.
Одна? Позволь помогу! крикнула она, подойдя к калитке. А то ещё упадёшь. Для кого клен?
Лариса рассказала о письме и Грише. Надежда слушала, качая головой.
Был мужик, молчаливый, а оставил такие записки. Мой покойный тоже так делал. Всё держал в себе, а потом бац! сюрприз. Однажды подарил мне серьги, а я и не знала, что он их копил.
Ты злилась, что он молчал? спросила Лариса, опуская клен в ямку.
Злилась,
