Ты не заслужила моих слёз, холодно произнесла мать, закрепляя волосы кристаллической заколкой с янтарем. Если бы не я, ты бы не стала человеком. Я тебя на руках вынянчила, мужа хорошего нашла, ребёнка поддерживаю а ты что?
Марина беззвучно мыла посуду. Руки шли по тарелкам автоматически, но внутри всё сжималось в тугой узел. Она предчувствовала, что сейчас прозвучит лекция о том, как она всё делает не так.
А про твою работу я молчу. Кто бухгалтером после филфака? Позорище. Ты могла бы преподавать, как Оксана, дочь моей подруги. А ты
Марина не ответила. Молчание стало её единственным щитом. Когда она пыталась возразить, вокруг поднималась буря. Мать умела бить словами.
Семья жила в потёртом «Запорожце» на окраине Твери: Марина Соколовская, её муж Егор Петров, шестилетняя дочка Алёна и мать Зинаида Ивановна. После смерти отца Марина настояла, чтобы мать переехала к ним. Сначала казалось, что это хорошая идея: бабушка рядом, сможет понянчиться с Алёной, а Марина будет работать спокойно.
Но вскоре Зинаида Ивановна заняла всё пространство. Она распоряжалась домом, комментировала каждый шаг, даже чай Марина заваривала «неправильно».
Егор терпел. Порой шутил, порой исчезал в гараже на часы. Он был простым, добрым, слегка уставшим человеком без пафоса, но с теплом в глазах. Марина любила его, но с каждым годом тепло отдалялось, будто между ними встала невидимая стена. И эта стена сидела на кухне в халате с цветами, диктуя, как всё должно быть.
Всё изменилось после звонка участкового терапевта. У Зинаиды Ивановны усилились головные боли, потеря ориентации, тошнота. Диагноз подтвердил худшие опасения глиобластома, неоперабельная. Врачи говорили о «нескольких месяцах», в лучшем случае о годе.
Марина не плакала. Она просто застывала. Затем включилась, как автомат: сбор анализов, поездки в клиники, консультации. Она переоформила рабочие встречи, попросила начальника разрешить удалёнку. Тот пошёл навстречу. Егор тоже. Даже Алёна, казалось, почувствовала, что мама теперь всё делает одна.
Зинаида Ивановна, казалось, не изменилась. То жаловалась медсёстрам, то хамила врачам, то критиковала суп. Иногда, когда думала, что её не слышат, вздыхала в подушку по ночам.
Однажды Марина убиралась в кладовке, ищя старый плед. Среди коробок она нашла обувную коробку, а в ней письма, адресованные ей, но написанные чужими руками.
Первое начиналось так:
Марин, я тебя жду. Позвоню снова, не могу поверить, что ты просто исчезла. Твоя Вика.
Вика подруга с университета, самая близкая, с которой они мечтали поехать во Францию, открыть книжный магазин, писать рассказы. Они не ссорились, просто перестали общаться в один момент, и Марина была уверена, что подруга просто исчезла.
Следующие письма были от Вики, ещё одно от работодателя, приглашавшего на стажировку в Санкт-Петербург. Марина нашла конверт, такой же, как когдато получала, но пустой. Сначала решила, что ошибка.
Последнее от Егора, написанное до свадьбы. Он мечтал уехать в Калининград, открыть небольшое дело, жить у моря. Марина этого письма не получила, и подумала, что Егор передумал.
Она села на пол, держа письма в руках, и мир слегка наклонился.
Это не была случайность. Это был саботаж.
Мать перехватывала письма, утаивала, прятала, возможно, даже подделывала ответы. В голове всплывали фразы:
Вика пустышка, бросит тебя при первой возможности.
Егор? Да он тебя на шее потащит! Куда без меня?
Какая стажировка? Это афера. Хочешь в Питере мыть посуду?
Она верила в эти мысли.
Марина сидела с письмами весь вечер, потом вышла на кухню, села напротив матери. Настал момент, когда правду уже нельзя скрыть.
Я нашла письма. От Вики. От Егора. Из Санкт-Петербурга, произнесла она.
Зинаида Ивановна лишь фыркнула:
И что?
Ты их прятала?
Конечно. Я же видела, у тебя мозгов не хватит разобраться, что к чему. Вика хищница, Егор пустышка, а в Питере тебя обманут. Я тебя от беды спасала!
Это не защита, а контроль, тихо сказала Марина. Ты украла у меня выбор.
Я мать! Я знаю, как лучше!
Ты хотела, чтобы я была у тебя под рукой, зависимой. Ты не только письма прятала, ты от отца заявляла, что я ему не нужна. Ты разрушила наши отношения и мою жизнь.
Глупости! Без меня ты бы пропала!
А ты думала, что именно с тобой я пропала? Я потеряла всё, что могла бы построить.
Зинаида Ивановна замолчала. В её глазах мелькнул страх или пустота. Потом откинулась на спинку стула и прошептала:
Я боялась остаться одна.
Через неделю Марина собрала вещи, сняла квартиру в соседнем районе. Егор помог перевезти мебель, Алёну записали в новый детский сад. Он обнял Марину, когда она расплакалась, сидя на коробке с книгами.
Мы всё построим заново, слышишь? Уже по нашим правилам, сказал он.
Через четыре месяца Зинаида Ивановна умерла. Марина всё равно навещала её, привозила еду, проверяла работу сиделки. Но внутри она уже была другой: не девочка, ищущая одобрения, а женщина, впервые позволившая себе жить.
На похоронах было мало гостей: пара старых соседок, медсестра, которую она часто ругала. Никто не сказал «она была доброй», лишь: «женщина с характером».
Марина не плакала. Она стояла за руку с Алёной, глядела на серое небо. Тишина стала первым настоящим подарком от матери.
Через год пришло письмо от Вики: номер телефона и короткое сообщение:
Я всегда тебя ждала. Если готова я рядом.
Марина долго смотрела на экран, потом набрала номер.
Вика?
Маринка? Не верю! Это ты?
Это я. Вернулась к себе.
Вечером Марина сидела на балконе, Егор играл с Ал
