Я был расстроен, что дедушка оставил мне лишь старый пчелиный пасек, пока не заглянул в ульи

28марта, 2025г.
Дневник.

Сегодня я всё ещё не могу поверить, что дедушка Иван умер. Он был тем человеком, к которому я могла прибегнуть в любой беде: рассказывал сказки перед сном, тайком подсовывал конфетку, когда мама не видела, и давал лучший совет, когда жизнь бросала в лицо холодный ветер. Поэтому, когда настал день чтения завещания, я пришла в кабинку нотариуса с разбитым сердцем, но с надеждой, что дед оставил мне хоть чтото, что будет меня связывать с ним.

Нотариус, строгий мужчина в строгом костюме, начал читать. Я сидела, как вкопанная, пока мои братья и сестры каждый из них получали огромные суммы в рублях. Мы говорим о миллионах, о десятках миллионов. Они ахали, плакали, обнимались. И тогда моего имени не прозвучало ни разу.

Я замерла, будто замерзла в леденящем ветре. Появилось чувство стыда, смущения, будто я чтото сделала не так. «Не забыл ли он меня?» шептала я себе в голове.

Нотариус поднял глаза и сказал: «Ваш дед вас безумно любил». Затем он протянул мне маленький конверт.

«Это всё?» я, с дрожью в руках, всхлипывала, глядя на скромный конверт.

Внутри оказался листок бумаги, но не от нотариуса и не от управляющего имуществом, а от самого деда. Его почерк, слегка покосившийся, написал: «Дорогая Василиса, я оставил тебе то, что важнее денег. Позаботься о моём старом пасеке той ветхой хижине за лесом. Когда сделаешь это, поймёшь, зачем я её тебе отдал».

Я уставилась на письмо, не веря своим глазам. Пчелиная пасека? Та самая, где дед часами сидел, наблюдая за ульями? Почему он оставил её мне?

Прошёл день. Тётя Татьяна, строгая, но добрая, заглянула в мою комнату: «Василиса, ты уже собрала вещи?»

«Я только что писала Снежане», пробормотала я, пряча телефон.

«Тебе уже почти в автобус!», крикнула тётя, бросая книги в рюкзак. На часы 7:58. «Ладно, вставай», вздохнула я, тяжело отодвигая одеяло.

Тётя протянула мне чисто выглаженную футболку. «Это не то, чего дед хотел бы для тебя. Он верил, что ты сможешь стать сильной и самостоятельной. А эти улья не будут сами за собой», наставляла она.

Я вспомнила сладкий мёд, запах цветов, но в голове уже крутилась мысль о предстоящем школьном бале и о моём воздыхании к Саше. «Займусь ульями завтра», бросила я, поправляя причёску.

«Завтра никогда не придёт, Василиса», твердо сказала тётя. «Дед хотел, чтобы ты ухаживала за пасекой». Я резко ответила: «У меня есть более важные дела, чем пчёлы деда!»

Тётя посмотрела на меня со слезами в глазах, но в тот же миг прозвенел школьный автобус, и я бросилась к двери, не желая видеть её печаль.

В автобусе я думала лишь о Саше, а не о ульях, которые мне достались от деда Ивана. «Кому нужны пчёлы?», бурчала я себе. На следующий день тётя снова напомнила о пасеке, поругалась за то, что я слишком много времени провожу в телефоне.

«Ты под домашний арест!», воскликнула она, и я наконец оторвалась от экрана. «За что?», спросила я, недоумевая.

«За безответственность», ответила тётя, упоминая заброшенную пасеку.

«Эти улья пустая трата», бросила я в ответ.

Тётя, голос которой дрожал от эмоций, произнесла: «Это твоя ответственность, Василиса. Дед хотел, чтобы ты научилась трудолюбию». Я возразила, что боюсь ужалить, но тётя уверила меня, что защитная одежда избавит от страха.

С тяжёлой душой я пошла к пасеке. Надев тяжёлые перчатки, я открыла улья, сердце стучало. Одна пчела укусила мою руку, но в тот момент во мне проснулась решимость: я должна доказать тёте, что я не безрассудный подросток.

Собирая мёд, я нашла внутри улья старый пластмассовый пакет с выцветшей картой, покрытой странными знаками. Похоже, это была карта сокровищ, оставленная дедом.

С картой в кармане я спешила домой, оставив полупустую банку мёда на кухонном столе, а потом, как будто подгоняемая ветром, отправилась в лес.

Лес, где дед рассказывал мне сказки о белых волках и загадочных гномах, встретил меня своей густой тишиной. Я дошла до полянки, где, как в его историях, стоял заброшенный дом лесника, покрытый облезлой краской.

Прикоснувшись к старому дубу у крыльца, я почти услышала голос деда: «Осторожнее, малыш, не тревожь гномов». Я нашла старый ключ и открыла скрипучую дверь. Внутри, под слоем пыли, стояла резная металлическая шкатулка.

Внутри записка от деда: «Дорогая Василиса, в этой шкатулке находится сокровище, но открывать его только когда путь завершится. Ты поймёшь, когда придёт время. С любовью, дед». Я не смогла открыть её сразу, но его слова звучали в голове, как отзвук далёкой колокольни.

Продолжив путь, я вдруг поняла, что заблудилась. Карта оказалась бесполезной, и я заплакала, чувствуя, как холодный ветер обнимает меня. Но тогда я вспомнила, как дед всегда говорил: «Сохраняй спокойствие, и найдёшь выход». Я собрала волю в кулак и пошла дальше.

Слышался треск ветки, будто ктото шептал мне о страшных сказках. Я вспоминала предупреждения тёти, но дедов совет поддержал меня. Я нашла старый мост, о котором дед часто рассказывал, и решила пересечь его.

Слёзы высохли, я вздохнула и прошептала себе: «Вперёд, Василиса, найдём тот мост». Сентябрьское солнце клонилось к закату, и лес стал мрачным. Я упала под большим дубом, измождённая, мечтая о тёте Татьяне и её уютной кухне.

Голод и жажда мучили меня, но я вспомнила, как дед использовал целебные травы. Я нашла листики, вытерла рану, а потом услышала шум