Алла, у которой оставалось совсем немного, лежала в палате московской больницы. В дверь тихо вошла крошечная девочка и спросила, не будет ли она её мамой.
Тело Аллы будто бы застыло, словно механизм внезапно остановился. Она ощущала себя как лодка, застрявшая на границе воды и воздуха нет ни дыхания, ни времени, только жгучая боль от воспоминаний, даже от собственного имени. В тумане сознания, где мечты переплетаются с реальностью, Алла вдруг поняла, что стоит на краю между жизнью и смертью.
Слышался приглушённый голос, будто сквозь воду: её муж, Колян, пробормотал сквозь шум:
Алёчка держись не уходи
Слова растеклись, как будто границы мира размылись. Холодные лампы вспыхнули сверху, и чьито уверенные руки быстро чтото сделали.
Давление! Сердце! Быстрее! прозвучал профессиональный, слегка спешащий голос, даря одновременно страх и едва уловимую надежду.
Алле хотелось закрыть глаза и отключиться от всего от приказов врачей и шепота Колянa. Внутри возник вопрос: «Стоит ли вообще бороться?» Ответ пришёл в виде дрожи страха, похожей на усталость. В глубине всплывали размытые образы прошлого, звуки далеких улиц, тёплый голос любимого человека.
Она не могла крикнуть, не могла вздохнуть, не могла плакать сознание снова скользнуло в темноту, а следующая волна сделала её чуточку легче.
Алла просыпалась в обрывках: вспышки света, глухая тишина, жёсткие простыни. Понимала, где находится едвали: то будто плывёт по воде, то вдруг оказывается в больничном коридоре. Мониторы ровно щёлкают, за окном серое утро медленно пробуждается. Она будто перемещается между мирами, хватая мимолётные мгновения настоящего.
И тогда рядом появилась девочка, хрупкая, как стебель, лет шестисеми. Её светлые глаза смотрят прямо в Аллу:
Я Катя. Ты спишь или уже мертва?
Нет не мертва, выдавила она с трудом.
Хорошо, вздохнула Катя с облегчением. Здесь так скучно без тебя.
В этих детских словах вспыхнуло тепло, которое умеют только сильные дети. Катя рассказала о детском саду, где все «злые», о маме, которой её почти нет, и о бабушке, печёвой блины.
Алла слушала, будто издалека. Внутри проснулась знакомая боль желание иметь свою маленькую дочурку, за которую стоило бы бороться. Но детей у неё не было, и внутри оставалось лишь пустота и горечь утраты.
Катя взяла её за руку и шепнула:
Приходи завтра. Только не умирай, ладно?
Девочка исчезла за дверью, растворившись в свету. Алла вернулась в темноту, но теперь с новым, почти незнакомым предвкушением.
Свет стал ярче, запахи полегче, воздух стал чуть легче. У окна появился незнакомый мужчина, оставивший после себя лёгкий аромат и лёгкое волнение.
Проснулась? Отлично, Алла. Я ваш лечащий врач, Юрий Анатольевич, сказал он мягко, но с профессиональным взглядом.
Он подтвердил, что она жива, но тело болит от того, что даже думать страшно.
Состояние серьёзное, но наблюдаются улучшения. Если будете бороться, всё наладится, произнёс он, будто сын говорит маме.
Алла попыталась спросить о Коляне, но врач лишь уклонился:
Сейчас главное беречь себя. Мужчины часто теряются в таких ситуациях. Он давно ушёл и, честно говоря, не интересовался вашим состоянием.
Голос дрожал от обиды и боли, но в нём звучала слабая решимость. Юрий крепко схватил её руку:
Если захотите жить, сможете преодолеть любую боль. Я помогу, но выбор только ваш.
Алла на мгновение захотела снова погрузиться в тёмноту, но шёпотом согласилась продолжать.
Комната стала тише, свет мягче, боль отступила на задний план. Утро принесло не только свет, но и лёгкую, пушистую надежду. И вновь Катя сидела у окна, проводя пальцем по стеклу невидимые круги.
Ты пришла прошептала Алла, не желая нарушать момент.
Конечно. Буду приходить каждый день, пока ты полностью не поправишься, ответила девочка.
Тишина между ними была лёгкой, как вдох.
У тебя есть свои дети? спросила Катя робко.
Алла молчала, потом тихо:
Нет ничего не вышло. А твоя мама?
Она ушла, я живу здесь временно. Бабушка рядом, но всегда занята. Говорит, я уже большая, всё могу сама. И правда могу но иногда хочется, чтобы ктото ждал.
Слова девочки сжали сердце Аллы. В них звучали и обида, и боль, и доверие.
Внезапно Катя обняла её так, как умеют только малыши:
Позволь мне стать твоей дочерью? Если захочешь.
Давай, выдохнула Алла, впервые за годы позволив себе просто быть женщиной, живой, без масок.
Лёгкость разлилась по телу, пробудив осторожную надежду. Катя погладила её руку холодным пальчиком:
Всё будет хорошо. Ты теперь не одна.
В коридоре услышался голос медсестры: пора идти. Катя спрятала нарисованный цветок под подушку и исчезла. Алла наблюдала, как девочка уходит, и впервые ощутила, как сильно ждёт их следующей встречи.
Следующее пробуждение было чистым, боль отступила в глубину. На тумбочке стояла кувшин с водой, у окна веточка сирени. Юрий Анатольевич вошёл, улыбаясь устало, но искренне:
Алла, вы на правильном пути. Тело сопротивляется, но я восхищаюсь вашей силой.
Внутри чтото откликнулось, и Алла решилась:
Пожалуйста, не говорите Коляну о моём состоянии. Пусть он думает, что хочет. И не пускайте его сюда, пока я сама не разрешу.
Доктор кивнул, понимая её просьбу, и предложил перевести её в отдельное отделение.
Мне нужно больше времени с Катьей и тишины, без упрёков, без нападок прошептала она, голос дрожал, но слова шли легко, будто её давно ждали.
Юрий кивнул с уважением. В душе Аллы не было триумфа, лишь усталость и тихое чувство свободы. Она впервые за долгие годы почувствовала: это её жизнь, её выбор, её границы.
Отделение поменялось в тот же день: свежий ветер ворвался в окно, и Алла перестала думать о Коляне, перестала бояться одиночества.
Новая палата оказалась уютнее, чем она ожидала
