28ноября, 2025г.

Сидел я в своём кабинете на 45м этаже, где за огромным стеклом вились огни Москвы, будто река расплавленного золота. Внизу гудел поток машин, крики, мечты, разбитые надежды. Здесь, в полумраке из тёмного дерева и хрома, царила гнетущая тишина тишина, пропитанная успехом и давлением.

Я, Дмитрий, стоял у окна, руки в карманах, взгляд скользил между небом и асфальтом. Всё, что я видел, было плодом двадцати лет безмолвных ночей, холодных расчётов и жёстких решений. На моих счетах миллиарды рублей, бизнес в топе отрасли, квартира с видом на Кремль трофей. И рядом невеста Кристина, идеальная внешность, но пустота внутри.

Наши отношения? Не любовь, а проект «Жизнь успешного человека». Глянцевые фото в Инстаграме, светские рауты, бриллианты, награды. Всё блестит, но внутри глухая, всепоглощающая скука, будто жизнь уже пройдено по автопилоту.

В тот момент, когда душа готова была сдаться, зазвонил телефон. Не деловой звонок, а личный, с единственной мелодией, известной лишь троим людям на земле.

На экране высветилось имя: Андрей Славин.

Алло? попытался я звучать ровно, будто ждёшь звонка всю жизнь.
Димка! Это я, Славин! голос Андрея проскочил, как весенний ветер, живой и бодрый. Мы собираемся на встречу выпускников! Двадцать лет, Димка! Приедешь?

Внутри меня вспыхнула странная тоска не радость, не ностальгия, а тоска по простому, по тем, кто знал меня не за бизнесрейтинги, а за слёзы, когда умер мой пёс, и за ложь учительнице, чтобы не поставить двойку лучшему другу.

Разговор длился десять минут. Оказалось, что тихая Аня теперь мама пятерых детей, живёт под Москвой и печёт такие торты, что соседи приезжают за сотни километров. О Ладе нашей школьной возлюбленной, красивой, но с хромой походкой ничего не слышно. «Пропала, как в воду ушла», вздохнул Андрей.

Я положил трубку и впервые за долгое время ощутил желание увидеть их всех, не ради статуса, а просто вспомнить, кто я есть на самом деле.

Взял я с собой Кристину, желая показать, какую «королеву» я завоевал. Сценарий в голове: открывающаяся дверь, объятия, её восхищённый крик, шелест платья. Но реальность не любит сценарии.

Открыв дверь в её квартиру, я увидел чужие кроссовки дешёвые, яркие, 43его размера, бросанные, как мусор. Сердце сжалось от разочарования, а не от ревности.

В спальне слышался низкий мужской смех и её лёгкий, игривый голос. Я толкнул дверь и нашёл Кристину в объятиях молодого юноши, лицо которого искажалось от страха. Она закричала:
Димка! Это не то, что ты думаешь! Он он меня заставил!

Я лишь тихо рассмеялся, как будто вытесняя боль смехом. Я спросил:
Заставил? Пистолетом? Или пообещал не лайкнуть твоё селфи?

Комната была в беспорядке: разбросанная одежда, опрокинутый бокал, их растерянные лица. Я холодно произнёс:
Всё. Конец. И не забудь: через три дня оплата за квартиру. Надеюсь, твой «герой» сможет её покрыть.

Выйдя, я в лифте снял с карты Кристины привязанную к моему счёту привилегию. Машина мчалась, но я не ехал домой, а просто скользил по улицам, пытаясь уйти от фальши и боли, от ощущения, что всё, во что я верил, обман.

Завёл я в «Империю», роскошный ресторан с швейцарским обслуживанием и ослепительным светом. Заказал двойной виски и бутылку, сев в угол зала. Стакан за стаканом я глотал, пока боль не превратилась в тупой, вязкий дискомфорт, будто я стал статуей в музее своего падения.

Идя к туалету, я оказался в служебном коридоре и увидел сцену, которую запомню надолго. Два молоденьких официанта стояли у стены и надсмехались над женщиной в синем халате с повязкой на голове, которая медленно, с болью, мыла пол, прихрамывая.
Эй, черепаха, поторопись! Иначе гости всё утоптят! хохотал один.
Оставь её, одна нога короче, баланс ищет! подхватил второй.

Внутри меня вспыхнула справедливость, давно забытая под слоями прагматизма. Я подошёл к ним и, холодным тоном, сказал:
Замолчите, иначе завтра будете мыть пол на Киевском вокзале. Понятно?

Они побледнели и кивнули. Я подошёл к женщине, помог ей поднять ведро, и её глаза встретились с моими. Серая, глубоко усталая, полная боли и стыда Лада.

Лада? тихо выдохнул я.

Она задрожала, но я уже схватил её за руку.
Живо! крикнул я официантам. Приготовьте второй прибор к моему столу! И пусть будет ужин на двоих! и, не слушая её протестов, повёл её в зал.

Мы сели напротив, скрипач играл печальную мелодию, воздух был пропитан тишиной и болью.
Сними повязку, мягко сказал я.

Она медленно сняла её, каштановые локоны спустились на плечи, лицо усталое, но всё ещё красивое.
Ты почти не изменилась, прошептал я.
Это неправда, с горькой улыбкой ответила она. Я изменилась до неузнаваем