Если ты не отведёшь нашего сына к отцу завтра, я выкину вас обоих из дома! Мне не нужны ваши сопли и крики по ночам! Понял?

Эти слова ударили Веронику, как холодный плеск воды в лицо. Она сидела на краю их общей кровати, спиной к Станиславу, качая больного, неспокойного трёхлетнего Кирилла, который всё ещё спал. Маленький мальчишка тяжело дышал, пот стекал по лбу, а из груди время от времени доносились пронзительные всхлипы не истерика, а мучительный крик больного ребёнка. Температура не спадала, несмотря на таблетку, принятые час назад. Вероника ощупала ладонью его раскалённое тело и почувствовала, как её сердце сжимается от беспомощности. На её половине кровати муж ворочался, скрежетал зубами.

Она знала, что он не спит. Слышала, как он хрипит, как резко крутится, как трясёт матрас. Всё это продолжалось уже час, с тех пор как Кириллу снова поднялась температура и он заплакал во сне. Станислав молчал, но в комнате висела искра его сдержанного ярости. Вероника попыталась заглушить звук, прижимая сына крепче, шепча бессвязные утешения, но жар и боль делали своё дело мальчишка не мог успокоиться.

И вдруг взрыв. Не просто крик, а рычание, от которого он выскочил из кровати так резко, что пружины заскрипели. Вероника вздрогнула и обернулась. Станислав стоял в центре комнаты, освещённый тусклым ночником, высокий, натянутый, как струна. Его обычно приятное лицо исказилось гневом, глаза сверкали, как молния. В руке он держал подушку свою, только что сорванную с постели.

Не успев произнести ни слова, он бросил подушку в стену. Глухой грохот, подушка упала крошкой на пол. Жест был настолько неожиданным, что Вероника на миг замерла. Это ли тот же Стас, который полгода назад поднимал Кирилла на плечи в парке, смеялся над его неуклюжими попытками забросить мяч в кольцо, терпеливо читал ему одну и ту же книжку про трактор десять раз подряд? Тот, кто до свадьбы клялся, что Кирилл как собственный сын, что он давно мечтал о мальчике и готов стать настоящим отцом? Три месяца официального брака стерли эту идиллию, будто её и не было. Маска идеального отчима и любящего мужа сползла, обнажив грязное, эгоистичное ядро.

Станислав шагнул к кровати, нависая над ними своей тенью.

Я же сказал, понял? прошипел он, опустив голос до шёпота, который пробирался в позвоночник Вероники. Хватит этих ночных концертов! Я работаю, мне нужен отдых, а не ваш вой! Завтра! И я не хочу видеть его здесь! Отведи его к папе, пусть он присмотрит!

Вероника подняла глаза, холодный гнев заменил шок. Она прижала сына к себе, будто пыталась защитить его и от болезни, и от этой волны ненависти, исходившей от мужчины, который недавно клялся любить их обоих.

Стас, ты в своём уме? спросила она, стараясь держать голос ровным. Какой папа? Ты же знаешь, что Игорь живёт в Сочи, в тысяче километров, видел Кирилла лишь один раз, когда ему был месяц. Платит алименты нерегулярно, после скандалов. Ему наплевать на сына! Куда я его отведу? Особенно сейчас, когда он болен!

Она говорила то, что они обсуждали десятки раз перед свадьбой. Станислав всегда кивал, сожалея, называл Игоря безответственным ублюдком и обещал, что он никогда не будет таким, что Кирилл его сын. Куда делись те обещания?

Это не моя проблема! прервал он, голосом без нотки сочувствия, лишь ледяным раздражением. Мне всё равно, где живёт его папа и что он там делает. Меня лишь бесит, что я не могу спать в своей же квартире изза твоего ребёнка! Ты же мать решай! Если хочешь жить здесь избавься от него. С глаз долой из сердца вон. Утром собери вещи и отвали к папе, бабушке, в пансионат куда угодно! Но больше его здесь нет!

Он смотрел на неё свысока, челюсть сжималась, глаза излучали надменную отвращённость, которую Вероника всё чаще замечала в последние недели. И теперь объектом этой отвращения стал её больной, беззащитный сын. И сама она.

Слова «пансионат куда угодно» висели в комнате как ядовитый туман. Вероника взглянула на него, в её глазах больше не было смятения, а только холодный, яростный огонь. Пансионат. Её сын. Маленький Кирилл, который сейчас дрожал от жара. Муж, предложивший отправить ребёнка в пансионат лишь бы спать в покое. Это не просто ударило её это прожгло её, сжигая последние крупицы надежды, что всё это лишь мимолётный скандал. Нет, это его истинное лицо, и оно отталкивало.

Ты начала она, и к своему удивлению её голос прозвучал ровно, без дрожи, лишь с ледяными нотками, заставившими Станислава слегка вздрагивать плечом. Ты действительно это сказал? О пансионате?

Он замешкался, явно не ожидая такой спокойной, почти стальной реакции. Но быстро восстановил маску праведного гнева.

И что? фыркнул он, скрестив руки. Я лишь предлагаю варианты. Если ты не можешь сама справиться с ребёнком, может, найдутся профессионалы? Я не обязан терпеть это каждую ночь! Я женился на тебе, а не на твоих «потомках».

«Потомки». Слово пронзило Веронику до глубины души. Раньше он говорил «Кирюша», «сынок», «наш мальчик». Теперь «потомки». Она, стараясь не разбудить спящего Кирилла, встала с кровати, каждый её шаг был продуманным, полным решимости.

Знаешь, Стас, сказала она, стоя перед ним, глядя в глаза, я считаю, что самая большая ошибка в моей жизни доверять тебе. Когда я решила, что ты можешь стать частью нашей семьи.

Она прошла к комоду, где лежали её вещи и детская одежда. Станислав наблюдал, напряжённо сжимая кулаки.

Что ты задумал? спросил он, нотка тревоги пробиралась в голос. Он ждёт слёз, извинений, но получил холодную решимость.

Я делаю то, что должна была сделать давно, ответила Вероника, не оборачиваясь. Она вытащила из ящика спортивную сумку, которую давно не использовала. Мы уходим. Прямо сейчас.

Станислав рассмеялся сухим, гневным смехом.

И куда ты соберёшься с больным ребёнком посреди ночи?