Доча, мне негде жить. Меня выгнали, как собаку! Ты ты же не оставишь меня на улице?
Эти слова прозвучали в телефонной линии, когда я, Илья, позвонил своей дочери Ане, с которой последний раз разговаривал три года назад. И то разговор был скорее обменом приветствиями в очереди у «Пятёрочки».
Аня, со мной и Сашей мы не были официально женаты Он умер, а всё досталось его детям. Они решили продать квартиру и выгнали меня. Представляешь? Меня! Я же их растила, ухаживала, была им как мать всхлипывала я.
Аня молчала, всё ещё в шоке.
У тебя же есть квартира, ты живёшь одна. Пусти маму пожить, а?
Слово «мама» для Ани всегда звучало почти как упрёк, не вызывая тёплых ассоциаций.
Отец её был ей неизвестен даже имени. Мать обходила эту тему стороной.
Когда Аня была маленькой, они с бабушкой жили в её скромной квартире в Нижнем Новгороде. Теснота и бедность: на кухне не хватало места, горячую воду приходилось отключать изза протечки, а в гостиной висели дешёвые обои, которые ребёнок принимал за «модный стиль». Позже она поняла, что денег на ремонт просто не было.
Мама постоянно кудато исчезала: то училась, то работала, иногда в её квартире пахло мужским одеколоном, шлейф менялся.
Мам, я по тебе скучала. Поиграем? просила Аня, когда я возвращалась поздно ночью.
Спи уже. Завтра поиграем, отмахивалась она.
Мам, но я так скучала
Я тоже. Но жизнь тяжёлая штука.
Все разговоры заканчивались словом «завтра», которое никогда не наступало.
В восемь лет я познакомилась с Владиславом, разведённым отцом двоих детей. Это был редкий случай, обычно такие знакомства обещали надёжность и ответственность.
Сначала всё шло гладко: он водил меня в рестораны и театр, иногда брали Аню с собой. Мама начала улыбаться и реже сыпалась на бабушку.
Когда я объявила, что переезжаем к Владиславу, Аня обрадовалась: мама снова будет рядом, и у неё появится настоящая семья. Она мечтала о дружбе с его детьми, совместных ужинах, просмотре мультиков, играх
Но в день переезда мечты рассыпались.
У Владислава была просторная трёхкомнатная квартира. Дети жили в отдельных комнатах и не хотели отказываться от привычного уклада.
Я не буду с ней жить! закричала Катя, ровесница Ани, когда в её комнату принесли раскладушку. Это моя комната!
Девочка устроила истерику, падая на пол, стуча ногами, вопя. Владислав вяло пытался успокоить её, а я даже не вмешалась.
Оставался третий вариант Артём, сын Владислава.
Она ведь девочка. Будет както неудобно, если мы будем жить вместе, сразу заявил он.
И он был прав. Артёму недавно исполнилось четырнадцать, он жаждал свободы и личного пространства, а в его комнате собирались поселить почти незнакомую девочку.
О родительской спальне речи не было ни я, ни Владислав не рассматривали такой вариант.
Ну, пока будешь здесь, пробормотала я, помогая отцумужу переставить раскладушку на кухню. Пока брат и сестра не привыкнут, потом решим.
Жить «здесь» оказалось невероятно тяжко.
Каждое утро Аня просыпалась в шесть, когда Владислав уже был на кухне, готовя себе кофе и яичницу. Ночью её будил Артём, устраивая незапланированные перекусы.
У неё не было собственного места в доме.
Убери книги, сейчас ужинаем! Хотелось бы, чтобы спросили, прежде чем раскидывать тетрадки, ворчала я, когда Аня пыталась учиться за кухонным столом.
Она складывала учебники в рюкзак и шла читать в ванную, пока её не отгоняли оттуда.
Мам, мне кажется, будет лучше у бабушки, сказала она однажды. Там я никому не мешаю.
Я, порезав овощи для борща, не обернулась.
Ну, раз ты не смогла поладить с детьми Может, так будет лучше для всех.
Я не плакала, не просила её остаться, просто пожала плечами.
С тех пор Аня задавалась вопросом: что с ней не так? Почему мама не хочет её видеть? Почему не приходит на первое сентября? Почему не посещает родительские собрания?
Она осторожно спрашивала об этом у бабушки, но та лишь пыталась сгладить углы.
Мама тебя любит. Просто посвоему. Люди разные говорила она, пока Аня рыдала у её плеча.
Девочка чувствовала себя сиротой. Мама звонила не чаще раза в месяц, с 8м марта не поздравляла: «Ты ещё не женщина». Дни рождения иногда забывала, а на Новый год дарила колготки, дешёвые наборы косметики или блокноты.
В двадцать лет бабушка внезапно умерла, не проснувшись. Аня растерялась, вызвала скорую, позвонила подруге Лере, села на пол у кровати и обнимала себя.
Мама не приехала.
Аня, мне очень жаль, мне тоже тяжело, сказала я, когда дочь сообщила о смерти. Но сейчас мы в Сочи. Держись, зайка.
И зайка держалась. Документы, страховки, гроб, памятник всё лилось на неё. Она была благодарна Лере, которая обзвонила агентства, успокаивала Аню, когда та плакала, и даже жила с ней первое время.
Незадолго до этого бабушка переписала квартиру на внучку.
Ты у меня хорошая девочка, меня не выгонишь. У тебя будет свой уголок. Не хочу, чтобы тебе потом пришлось бегать по судам, твёрдо сказала она.
Прошло почти пять лет. Аня бросила университет, хотя успела поступить на бюджет, работала продавцом, потом в доставке, а затем администратором в стоматологию. Оставалась лишь Лера, остальные друзья растворились в семейных буднях и переездах в другие города.
Вдруг вновь появилась я, Марина, потерянная и уверенная, что дочь должна мне чтото.
Аня нервно сглотнула, шок сменился яростью.
Чтобы называться мамой, нужно участвовать в жизни ребёнка. А тебя не было на моём выпускном, ты не интересовалась, как я сдала экзамены, не навещала в больнице, когда у меня проблемы с сердцем и грозила операция. А теперь ты вдруг требуешь, что ты мать? фыркнула я. Ты мне мама только по документам, а не по жизни.
Но я же не бросала тебя, неуверенно возразила я.
Именно бросила! Иди к тем, кого воспитывала всё это время.
Дочь, я пыталась с ними поговорить Им всё равно. Они неблагодарные
