Смотри, куда ты прёсешься, курица, толкнул меня бывший муж в офисном коридоре, не подозревая, что я новая жена его генерального директора.

Его плечо было таким же костлявым и холодным, как пять лет назад. Нос ударил запах дешёвого одеколона, смешанный с потом и затхлым табачным дымом.

Я пошатнулась, и тяжёлая папка с документами для Виктора выскользнула из рук, глухо упав на ковёр.

Олег меня не узнал. Для него я была лишь очередной безликой сотрудницей, помехой у кулера.

Он бросил на меня пренебрежительный взгляд от головы до пят, задержался на моих туфлях и скривил губы.

Набрали всяких, пробормотал он и, не извинясь, прошёл дальше.

А я стояла, глядя ему в спину. Новая стрижка, дорогие очки в тонкой оправе и безупречный брючный костюм, который мне подобрал Виктор, всё это стало идеальной маской. Я изменилась. А он нет. Та же сутулость, тот же расшатанный шаг, та же аура вечного недовольства и зависти всему миру.

Внутри вдруг охладилось, и чтото оборвалось. Не от обиды, а от странного, почти тошнотворного ощущения дежавю.

Голос Олега, приказной, унижающей интонацией, на миг перенёс меня в нашу крохотную, вечно прокуренную кухню, где я, свернувшись клубком, слушала его новые упрёки.

Пальцы, автоматически поднявшие папку, сжали до боли гладкую кожу. Я глубоко вдохнула, ощущая аромат дорогой кожи и едва уловимый парфюм, а не затхлый запах прошлого. Этот запах вернул меня в реальность. Я выпрямилась, подняла голову и медленно пошла за ним. Не чтобы ответить, а чтобы посмотреть.

Олег подошёл к столу Лены, секретарши моего мужа, Виктора Петровича. Он откинулся на стойку, заглядывая в её монитор.

Леночка, солнышко, шеф на месте? Нужно срочно подписать отчёт, иначе вся бригада без премии останется. Бюрократия же

Он улыбнулся ей той же успокаивающей улыбкой, которую я знала. Улыбкой, появляющейся, когда ему чтото нужно от людей, которых он считает чуть выше себя. Лена, милая, внимательная Лена, подняла на него глаза.

Виктор Петрович занят. У него совещание.

Да ладно, какое совещание в обед? не унимался Олег. Просто скажи, что это Лавров. Он знает, я серьёзный парень, даром не буду тебя тревожить.

Я остановилась несколько шагов позади, у стены с панорамными окнами, за которыми раскинулся город. Мой город. Мой новый мир.

Олег меня не видел. Он был слишком занят своей мелкой игрой. Он даже не догадывался, кто стоит за его спиной.

Не просто бывшая жена, которую он когдато выгнал из квартиры с одним чемоданом. А новая жена его генерального директора.

Женщина, которой одним словом можно решить, получит он премию или нет.

Я смотрела на его дешёвый костюм, изношенные туфли и то, как он с удобством пытался заглянуть в глаза Лене.

Во мне не было ни капли жалости. Лишь холодный, звонкий интерес исследователя, рассматривающего под микроскопом неприятное насекомое.

Он развернулся, чтобы уйти, и наши взгляды встретились. На этот раз я не отводила глаз. Смотрела прямо, спокойно, слегка приподняв уголки губ.

В его глазах мелькнуло узнавание, потом удивление. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, но так и не смог.

Он отмахнулся, как от надоедливой мухи, и пошёл по коридору обратно в свой отдел, в свой маленький мир, где всё ещё считал себя хозяином положения.

А я достала телефон.

Дорогой, сказала я, когда Виктор ответил. У меня к тебе небольшая просьба. О твоём сотруднике. Нет, увольнять не надо. Слишком просто.

На следующий день в логистическом отделе Олегу Лаврову начался тихий, личный ад.

Его, как «самого перспективного», перевели на новый пилотный проект сверку архивных документов за пять лет. Монотонная работа, требующая предельной сосредоточенности. Всё, что Олег ненавидел и чего не умел делать.

Его непосредственный руководитель, пожилой и придирчивый Пётр Семёнович, получивший от директора расплывчатое, но жёсткое указание «проверить Лаврова на прочность», взялся за дело с энтузиазмом.

Я сидела в кафетерии на верхнем этаже, когда услышала, как две девушки из бухгалтерии шепчутся.

Семёнович сегодня снова Лаврова перед всеми ругал. Тот в накладной пункт поставил не там, и Семёнович полчаса ему лекцию прочитал о пунктуации в международных перевозках.

Да он вообще с ума сошёл. Кричит на всех, мол, его подсидят.

Через неделю я «случайно» встретила его у лифта. Он выглядел ужасно. Помятый, злой, с кровавыми от недосыпа глазами.

Лифт приехал, двери открылись. Я вошла первой, Олег последовал за мной.

Эти лифты вечно ползут, прошипел он в пустоту. Как и всё в этой конторе. Работают только идиоты.

Я нажала кнопку своего этажа.

Иногда проблема не в лифте, тихо сказала я. А в пассажире, который не знает, на какой этаж ему нужен.

Он резко повернул голову, в этот раз внимательно вглядываясь в моё лицо.

Что ты сказала?

Я говорю, что для некоторых этажей нужен особый пропуск, улыбнулась я ему в глаза. А у вас, кажется, его нет.

Двери лифта снова открылись. Я вышла, оставив его в кабине. Он смотрел мне вслед, и я ощутила этот взгляд физически.

Взгляд, в котором уже не было презрения. Было смятение. И страх. Он начал догадываться.

Неделю он искал, безумно, как одержимый. Пытался вытащить чтонибудь у Лены, но та лишь холодно пожала плечами.

Тискал системных администраторов, но те вежливо отказались, ссылаясь на политику конфиденциальности.

Тогда он залез в внутренний портал, часами листал фотографии с корпоративов, отчёты, новости.

И нашёл. Фото с новогоднего вечера: генеральный директор Виктор Петрович обнимает свою жену. Моё лицо, уверенное, счастливое. Но моё.

Он смотрел на экран, и его мир рушился. Пазл собрался: толчок в коридоре, перевод на нелюбимый проект, замечания от Семёновича, загадочная женщина в лифте. Всё было звеньями одной цепи.

Вечером он подстерег меня на подземном паркинге. Выскочил из-за колонны, и я остановилась.

Аня? выдохнул он. Это же ты?

Узнал, ответила я.

Что ты задумала? он сделал шаг ко мне. Решила мне жизнь испортить?

Я? удивлённо подняла бровь. Я ничего не задумывала, Олег. Я просто живу. А ты, кажется, работаешь