Батюшка
Можно ли изменить судьбу? Наверное, да, ведь она зависит от наших поступков и слов. Но бывает, что человек, зная наперед свой удел, даже не пытается свернуть с дороги, предначертанной ему.
Давно это было. В деревне, раскинувшейся по берегу тихой реки, стояла на пригорке небольшая церквушка. Жители ходили туда по праздникам и воскресным дням. Служил там батюшка Тихон человек кроткий, с душой чистой, как родниковая вода.
Но пришли времена, когда храмы стали закрывать. В той деревне церковь и вовсе разобрали по бревнышку. Люди перестали ходить на службы, но в сердце своем все равно верили. Особенно старики, видевшие это своими глазами.
Батюшка, что же теперь будет? спрашивали его селяне, а молодежь и вовсе терялась в догадках.
Тихон же лишь крестил каждого, кто к нему обращался, и тихо отвечал:
Воля Господня над всем, но вера в душе вот что главное. Без нее как без света в избе…
Хоть и запретили тогда молиться в церквях, Тихон продолжал молиться в своем доме. Там уж никто не мог ему запретить. Жил он с женой Агриппиной, и было у них два сына. Приспособился батюшка крестить младенцев в своей горнице люди все равно шли, хоть и тайком. Отпевал усопших, а в большие праздники служил молебны, даже если приходили всего три человека.
Только делалось это втихомолку, за закрытыми ставнями. Но в деревне ничего не скроешь все знали. Знали и молчали. Лишь председатель колхоза Григорий, встречая Тихона, качал головой и ворчал:
Допрыгаешься, батя. Играешь с огнем. Я-то глаза закрываю, а если новый председатель придет беды не оберешься. Сам знаешь, какое время настало… Люди-то разные, мало ли кто языком чередует…
Да полно, Гриша, отмахивался Тихон, крестя председателя. Народ у нас добрый. Жизнь моя уж к закату клонится…
Какой закат? Тебе и шестидесяти нет жить да жить! кричал ему вслед Григорий.
Сыновья давно выросли. Старший, Прохор, жил в своем доме, растил двоих ребятишек. Жена его, Фекла, была бабой ленивой любила поутру подольше поваляться. А в деревне разве залежишься? Печь истопить, корову подоить, хлеб замесить…
Феклушка, вставай! будил ее муж на рассвете. У всех бабы давно на ногах, а ты все нежишься! Скоро стадо погонят, а ты и ведро-то не приготовила!
Сейчас, голова болит… бурчала Фекла, нехотя выползая из-под одеяла. Эх, хоть бы на час позже выгоняли, ничего бы не случилось…
Тихон с Агриппиной знали, что сноха у них нерасторопная, но только вздыхали. За всех молились втихаря.
Зато младший сын, Терентий, жил с родителями. Жена его, Пелагея, была бабой бойкой вертелась, как веретено. За что ни возьмется все у нее спорилось. Даже мужикам не уступала и сено грести, и стога метать.
Пелагеюшка, передохни хоть малость! ворчала свекровь, глядя, как та ловко орудует вилами.
Да не устала я, матушка! отмахивалась та и снова бралась за работу.
Как-то привез Терентий из леса бревна так она с ним наравне пилила, не покладая рук.
Да брось ты, не бабье это дело! отбирал у нее пилу Тихон.
А уж в женских трудах Пелагее не было равных. И пироги пекла пальчики оближешь, и пряжу тонкую пряла. Любили ее свекор со свекровью. А Фекла из-за этого лишний раз к ним не заглядывала. Как заслышит похвалы в адрес Пелагеи сразу в слезы, да домой. Потому и не ладили две снохи между собой.
Стоял июль, знойный да душный. Только-только управились с сенокосом. Радовался Тихон погода позволила заготовить сено вдоволь.
Любил он уйти на речку с удочкой. Дома шум, внуки, а там тишина.
Схожу к воде, сказал он жене. Отдохну малость.
Только собрался выйти, как примчался запыхавшийся сосед Карп.
Тихон, беда в соседнем селе!
Село то было побольше, верст пять отсюда. Сын Карпа, Ермолай, прискакал на лошади с тревожной вестью.
Батюшку Федота забрали! Приехали на грузовике, офицер с солдатами. Ворвались в избу, вывели его под конвоем… Жена голосит, детвора ревет… Посадили в машину и увезли!
Церковь в том селе когда-то была славная, но теперь стояла заброшенная, с облупившимися стенами. Батюшка Федот, хоть и старый уже, под семьдесят, все равно тайком крестил младенцев, служил молебны у себя в горнице. Видно, нашлись недобрые люди, донесли…
Когда подъехала машина, офицер спросил у жены Федота:
Где Федот Семенович?
Да вот он… прошептала та, опускаясь на лавку.
Солдаты ввели старика, скрутив ему руки за спиной.
В кузов! скомандовал офицер.
Хоть узелок собрать… запричитала жена.
Там все дадут, усмехнулся тот и захлопнул дверцу кабины.
Федот взобрался в кузов, солдаты сели по бокам. Жена бросилась в избу за платком, но машина уже уезжала, оставляя за собой клубы пыли.
Куда увезли старика никто не знал. Даже родным не сказали.
Тихон выслушал Карпа, потом молча перекрестился.
Может, тебе, батя, спрятаться? шепотом спросил сосед. Мало ли…
На все Божья воля, покачал головой Тихон. Куда я денусь? Да и народ у нас добрый…
Федот-то тоже всем добро творил…
Ладно, Карпушка, спасибо. Пойду к реке, думы свои развею…
Солнце клонилось к закату. Агриппина стояла у ворот, глядела на деревню. Всё убрано, скотина накормлена. Вечер. Старики спать ложатся, молодежь с гармонью по улицам ходит.
