25 декабря, 2024 г.

Сегодня в полночь, когда за окном вьюжные вихри бросали снежные кристаллы в стекла, я слышал, как Авдотья шепчет в темноте: «Как же я скучаю». Её пальцы замерли над старым альбомом, где на выцветшем фото я, Алексей, держал на плечах маленького Илью. Она провела кончиками пальцев по нашему изображению, и хотя прошло девять лет, боль всё так же жгуча.

За окном завывала метель, словно сам Сибирский волк бросал в дом снежные клыки. Авдотья подошла к подоконнику, где стояла керамическая чашка с тлеющей свечой годовщина нашего разлуки. «Я держусь, слышишь? произнесла она, будто разговаривая с пустотой. Илья уже почти вырос, а Лев он так похож на меня».

В углу потрескивала печка, а я укутался в старый шерстяной платок и сел в кресло. Деревянный дом скрипел под натиском ветра, и я почти не заметил, как задремал. Внезапно три громких удара в дверь разорвали тишину. Авдотья вздрогнула, сердце её забилось, как кони на ярмарке. Соседей в километре, а в такую пургу кто может прийти?

Она, дрожа, пошла к двери, схватила кухонный нож и, прижав его к бедру, открыла замок. Холодный воздух ворвался, унося с собой снежный вихрь, и на пороге появился я Алексей, тот самый, кто исчез девять лет назад. Щетина уже покрыла лицо, глаза устали, но улыбка всё та же.

Нож выпал из её дрожащих пальцев, и я шагнул вперёд, обняв её. Тепло моего пальто, запах сосновой смолы и земли согрели её. Она упала в мои объятия, слёзы лились рекой, а мы оба опустились на пол прихожей. «Как? прошептала она. Ты ведь ты уже не живёшь», её голос дрожал.

«Я здесь», ответил я, гладя её по волосам. «Сначала давай закроем дверь, холодно». Я помог ей подняться, и она держалась за меня, словно боясь, что я вновь исчезну.

«Мальчики? спросил я, оглядываясь. Спят?». Авдотья кивнула, глаза её не отрываясь от моего лица. «Они выросли», ответила она, и я ощутил лёгкую грусть в её словах.

Я взял её за руку и повёл в комнату, где зажёг керосиновую лампу. Пламя бросало теплый оранжевый свет, отбрасывая причудливые тени на старые обои. «Ты бережно хранишь наш дом», сказал я, чувствуя, как её сердце бьётся рядом.

Она спросила, где я был все эти годы. Я рассказал о темном, вязком пространстве, похожем на густой туман, где я блуждал, не понимая, жив я или уже нет. Затем я упомянул Лимб бесконечную станцию без путей, где души блуждают без цели, ищут выход, но не находят его. Я описал старика, несостоявшегося с братом, женщину, рыдающую в роддоме, парня, погибшего в драке. Все они жаждут исправить то, что не могут изменить.

«Я хотел увидеть вас ещё раз», сказал я, глядя в её глаза. «Ваш смех, запах Льва, когда он садился мне на шею, руки Ильи, когда он впервые держал молоток». Я замолчал, а за окном всё так же бушевала метель, будто мир сжался до размеров этой комнаты.

Авдотья вспомнила, как дерево упало на меня, как она бросилась с работы, в школьной куртке, через весь посёлок. Она достала из верхнего ящика потёртую квитанцию из ломбарда: «5000рублей продажа серебряного кулона». Тогда Илья заболел, а денег не было даже на лекарства.

Я обнял её, шепча: «Прости меня за всё». Она спросила, за что, а я ответил: «За то, что ты осталась одна, за то, что тебе пришлось быть сильной для нас обоих». Слёзы текли по её лицу, но в её голосе звучала решимость.

Мы сидели в тишине, пока первые лучи солнца не пробились сквозь шторы. Я стоял у окна, а она, укрытая пледом, шептала: «Доброе утро». Я улыбнулся и сказал, что она проспала лишь пару часов. Утро означало, что всё было не сон.

«Мальчики скоро проснутся», сказала она, тревожно глядя на часы. «Они не поверят своим глазам». Я взял её за руку и, глядя в её глаза, сказал, что должен ей кое-что важное.

«Я не могу остаться», произнёс я, чувствуя, как свет рассвета утекает сквозь окна, будто растворяя меня. Авдотья схватилась за меня, её крик был полон отчаяния, но я лишь шепнул: «Ты всегда была для меня опорой, а я теперь должен уйти туда, откуда не возвращаются».

Из коридора донёсся сонный голос: «Мам? С кем ты разговариваешь?». Лев, с растрёпанными волосами, стоял в пижаме, а Илья, высокий, как я в молодости, подошёл ближе. Я увидел в их глазах надежду, и в тот момент понял, что моё присутствие здесь подарок им, а не наказание.

Когда они бросились к нам, я сказал им: «Я люблю вас, я всегда рядом, даже если меня нет». Их лица светились гордостью, но я уже становился всё более прозрачным, как утренний туман над Онежским озером.

В конце, когда всё стихло, я исчез, оставив лишь аромат сосновой смолы и теплый след от моего присутствия. Авдотья сидела в том же кресле, обернувшись к окну, где солнце полностью растопило ночной снег. На подоконнике всё ещё стояло блюдце, но пирог исчез. Она коснулась его, почувствовав тепло, будто ктото только что отложил угощение.

«Спасибо», прошептала она в пустоту, «за эту ночь, за всё». И будто ветер за окном ответил: «Я люблю вас».

Урок, который я вынес из этой ночи: даже если дорога ведёт в неизведанное и кажется, что мы навсегда потеряны, любовь остаётся тем светом, который никогда не гаснет. Она хранит нас, пока мы живём, и продолжает жить в тех, кого мы оставляем.

Алексей.