Нашему сыну уже двадцать восемь, а он всё ещё живёт с нами. С каждым днём это бремя становится тяжелее. Иван — взрослый мужчина, но по-прежнему делит с нами кров. Это не временная передышка — это его жизнь. Он упрямо отказывается съезжать. А мы с Олегом всё чаще чувствуем себя не родителями, а пленниками его выбора.

С детства Ваня был тихим и нелюдимым. Не бегал с мальчишками во дворе, не водился с шумными компаниями. Всё его детство прошло в одиночестве — лишь он да его отвертки, провода, разобранные до винтиков старые радиоприёмники. Мы радовались: сын под присмотром, увлечён делом, не шляется по подворотням. Казалось, что ещё нужно?

Но за этой тишиной скрывалось нечто тревожное — полное нежелание сближаться с людьми. Пытались записать его в кружки, уговорить пойти в спортзал — Ваня наотрез отказывался. Единственной отрадой стала дружба с Сережей, соседским парнем, который переехал в наш дом. У них нашлись общие интересы: техника, паяльники, схемы. Вместе поступили в техникум, а после открыли небольшую мастерскую.

Мы с мужем грезили: вот окрепнет, жену найдёт, семью заведёт. Но Иван избегал даже намёков на отношения. Я пыталась свести его с дочками подруг — без толку.

А потом в мастерскую зашла Ольга — принесла починить утюг. Ваня потом признался: сердце ёкнуло в тот же миг. Впервые без наших подсказок попросил её номер. Через полгода сыграли свадьбу. Мы с Олегом ликовали.

Но счастье оказалось недолгим. Брак распался через два года. Почему — так и осталось загадкой. Ваня не объяснял. Просто собрал вещи и вернулся к нам. Поникший, молчаливый, будто свечу задули.

Сначала сутками лежал на диване. Потом включил музыку так, что дрожали стёкла. Потом потянулся к водке. Наша жизнь превратилась в ад. Мы ходили по струнке: Иван не работал, не слушал, не выходил из дома. Отказывался даже говорить о съезде. С каждым днём он становился нам чужим.

Выручил Сережа. Единственный, кого Ваня ещё слышал. Он вытащил его из этой ямы, уговорил вернуться в мастерскую. Сын сперва бурчал, но постепенно втянулся. Сначала на пару часов, потом задерживался до вечера, потом снова погрузился в работу.

Прошло два года. Иван снова в деле. Стал выходить, улыбаться, даже познакомился с девушкой. Да, он всё ещё с нами. Но мы больше не пилим, не лезем с советами, не твердим: «Женись, дай нам внуков». Поняли — чем сильнее давишь, тем глубже он уходит.

Теперь просто ждём. Верим. И, может, именно эта тишина и свобода когда-нибудь помогут ему обрести настоящее счастье.