Двадцать лет боли и разочарования: как бывшая семья мужа превратила мою жизнь в ад
Когда я в последний раз захлопнула дверь своей московской квартиры, мне казалось, что начинаю новую, счастливую главу жизни. Я уезжала не просто за границу, а в Петербург чтобы стать женой. Не просто женой, а супругой уважаемого мужчины интеллигента, разведённого, зрелого, который ради меня оставил прежнюю семью. Свадьба в Исаакиевском соборе, под шпилями Северной столицы, казалась началом сказки. Зависть подруг, восхищение знакомых, светские рауты, фуршеты, фотографии в глянцевых журналах казалось, судьба наконец подарила мне то, о чём мечтает каждая женщина. Но я и представить не могла, что всё это окажется красивой обёрткой, под которой скрываются годы боли, предательства и одиночества.
Михаил был старше меня на двадцать пять лет. Детей у нас не было мне уже перевалило за тридцать, а здоровье его начало сдавать. Его взрослые дочери, почти мои ровесницы, Марина и Ольга, с первых дней смотрели на меня с холодным презрением. В моих глазах они были наглыми, избалованными халуями, вечно тянущими руки. Они приходили в наш дом и уходили с картинами, фарфором, антиквариатом. Ни разу не спросили разрешения. Михаил молчал. Молча позволял обворовывать нас его новую семью. Он жил со мной, но продолжал платить алименты бывшей жене. Да, это было прописано в брачном контракте. Пока мы ютились в съёмной квартире, его бывшая наслаждалась особняком в Подмосковье и ежемесячными переводами с его пенсии. Я варила ему борщи, сидела у кровати, когда он не мог подняться, а деньги уходили в прошлое.
Когда он серьёзно заболел, наша роскошная жизнь закончилась. Не было ни курортов, ни путешествий только таблетки, больницы и унижения. А после его смерти? Его дочери вломились в наш дом и забрали всё, что сочли «семейным». Выломали дверцу серванта, унесли кресло, даже самовар. Я молчала. У меня не было сил бороться. Всё, что осталось его фамилия и крохотная квартирка в Мытищах, сданная в аренду. Только эти деньги и позволяют мне сводить концы с концами, потому что в Петербурге я просто одна из бедняков, живущих в муниципальной однушке. Соцслужбы то и дело проверяют, не вру ли я, не подрабатываю ли где-то тайком. Живу как под микроскопом, среди чужих лиц, в вечном холоде и под перешёптывания за спиной.
А когда приезжаю в Москву, в свою каморку, соседи смотрят на меня с лёгкой завистью «петербурженка». Никто не знает, что я приезжаю не отдыхать, а просто дышать. Здесь, в своём углу, я чувствую себя человеком. Здесь меня не упрекают, не обирают, не следят за каждым шагом. Здесь моя тишина. И как бы ни звонили подруги, завидуя моему «северному счастью», я знаю, каков Петербург на самом деле не культурная столица, а город одиночества.
У меня нет детей. Нет родни. Лишь приятельницы, которые заглядывают в гости переночевать да бесплатно пожить под «питерской» крышей. Потом исчезают. Остаются редкие звонки по стационарному и пустота. Живу на грани между двумя городами, двумя жизнями, двумя мирами. Порой хочется всё бросить и вернуться насовсем. Но куда? К кому? Всё уже прожито, потеряно, предано. Осталось только одно терпение.
Может, судьба всё же сжалится. Может, хоть на старости лет я поживу так, как мечтала. А пока просто держусь. Стиснув зубы. Как тот самый солдат из сказки. В Петербурге.
