Я растратила жизнь с пьяным призраком, а настоящая любовь дремала у меня под окном.
Меня зовут Татьяна Морозова, и живу я в тихом уездном городке Торжок, где вековые церкви помнят наполеоновские пожары, а река Тверца лениво несёт свои воды. В юности я была глупой пташкой, верила, что первая любовь навек, а кольцо на пальце гарантия счастья. Как же я заблуждалась! Мне пришлось пройти сквозь ад, чтобы понять: счастье всё это время сидело на лавочке у подъезда, а я променяла его на годы слёз и пьяных криков.
Как и многие, выскочила замуж рано. За Владимира, родила дочь Аленку, крутилась как белка в колесе работа, ребёнок, быт. Двадцать лет Торжок был для меня не городом, а тюрьмой, где муж пил, как бездонная бочка. Он пропивал каждую копейку, орал, бил посуду, доводил до отчаяния. Бывало, ночью смотрела на луну и думала: шагнуть с балкона и конец. Но держалась ради Аленки. Не уходила, боясь оставить её с этим чудовищем, хотя отцом он был лишь в паспорте.
Когда Аленка выросла, она улетела во Францию, бросив мне в лицо: «Ты можешь жить в этом кошмаре, а я нет!» Её слова пронзили меня, как ледяной ветер. Я вдруг осознала, сколько лет потеряла, цепляясь за пустую оболочку семьи. Почему не ушла раньше? Боялась косых взглядов, перешёптываний за спиной. Думала, что сильная, а оказалась трусихой, променявшей молодость на жизнь с пьяным демоном. Всё, хватит! Развелась, выбросила этот груз и, как тысячи других, уехала за лучшей долей.
Жила у дочери во Франции, в крошечном городке под Лионом. Работу нашла быстро ухаживала за парализованной девушкой, Софи, да ещё вела хозяйство в их доме. Зарплата для нас была хороша, а по французским меркам гроши. Отец Софи, Пьер, оказался галантным мужчиной, старше меня на пятнадцать лет. Смотрел на меня тепло, ухаживал. Скоро дружба переросла в нечто большее. Я не винила себя: он давно жил отдельно от жены, а я спала в его доме, стирала его рубашки, была тенью его больной дочери. Софи ко мне привязалась, и я её жалела работа не казалась тяжёлой. Всю жизнь я вкалывала, как ломовая кобыла, так что это было привычно.
Пьер не скрывал наших отношений. Дарил безделушки духи, брошки, и я впервые за долгие годы почувствовала себя женщиной, а не служанкой. Он возил меня на прогулки, даже с Софи в коляске, представлял друзьям как свою спутницу. Я думала: вот он, мой избранник, моя судьба. Одурманенная счастьем, попросила его содержать меня. Одиннадцать лет мы прожили вместе, но всё рухнуло, когда я узнала о его молоденькой любовнице. Меня он держал для уборки и готовки, а с ней катался по ресторанам, ездил на Лазурный берег. Это предательство разбило мне сердце. Я собрала вещи и ушла.
Вернулась в Торжок с деньгами, с надеждами, с новой жизнью. Купила маленькую квартиру, но больше времени проводила в старом доме с матерью она слабела, старела, нуждалась во мне. Тут я стала чаще встречать соседа, Дмитрия. Мы знакомы с детства: учились в одной школе, он всегда заступался за меня и от хулиганов, и от злых языков. Когда я выходила за Владимира, Дмитрий отвозил нас на своей «Волге» в загс. А теперь, спустя тридцать лет, мы оба вернулись седые, с разводами за плечами, с детьми, разлетевшимися по свету. У него сын и дочь в Питере, у меня Аленка во Франции.
Дмитрий стал моим спасением. Нужна мужская рука бегу к нему. Он чинит розетки, краны, лампы, никогда не отказывает. Мы стали ездить на дачи его машина, мой бензин. Раньше родители возделывали огороды, теперь это наша забота. Каждые выходные мы отправлялись туда: он копал свою землю, я свою, что были рядом. «Тань, давай я твой участок вскопаю, а ты сваришь нам варенья», говорил он. Я закатывала рукава, и мы делили труд: я стряпала, а он брался за лопату. Так, незаметно, мы сблизились не проходило дня без встреч. Утром он заходил на кофе, вечером приносил продукты, чтобы я не таскала тяжести, а я кормила его ужином горячим, домашним, ведь он валился с ног от усталости.
На пенсии мы почти переселились на дачи с весны до осени. Но погода портила всё: дождь, ветер и бежать некуда. Тогда Дмитрий сказал: «Построим домик». Половину на его участке, половину на моём. Он возводил стены, я платила благо, французская пенсия от Пьера давала мне преимущество перед другими пенсионерами. Теперь у нас с Дмитрием есть наша «резиденция» за городом. Зимой живём в моей квартире в Торжке, его сдаём лишняя копейка для внуков не помешает.
Иногда я спрашиваю себя: зачем я терпела двадцать лет пьяный кошмар Владимира? Зачем унижалась перед Пьером, если счастье было рядом? Дмитрий всегда был здесь в детстве, в юности, сейчас. Я видела его, но не замечала. Сердце сжимается от мысли, что не только старость, но и молодость могла пройти с этим чудом-мужчиной. Он моя опора, мой друг, моя любовь, о которой я мечтала, но не узнавала. Теперь я с ним, и каждый день благодарю небо за то, что оно открыло мне глаза. Лучше поздно, чем никогда.
