Тридцать пять лет рука об руку, а теперь — как чужие.
Мы делили один дом, одни радости и горести, строили общие мечты. Но сейчас, как гром среди ясного неба, наш брак рассыпается, и я, Светлана Петрова, стою среди обломков того, что казалось вечным. «Нам нужно разъехаться», — бросил мой муж, Николай, и эти слова разбили меня. Тридцать пять лет без ссор, без претензий, с полной свободой — и вдруг всё кончено? Как так вышло? Я не могла поверить, что наша история, начавшаяся когда-то в Нижнем Новгороде, оборвётся так внезапно.
Сначала я думала, это пройдёт. Николай всегда был рассудительным, и я надеялась — он одумается. Первое время мы ещё звонили друг другу, перебрасывались парой ничего не значащих фраз, но с каждым днём его голос становился всё суше, а звонки — реже. Потом он приехал. Я металась по кухне, варила его любимые пельмени, побежала встречать на перрон. Но когда он вышел из электрички и увидел меня, его взгляд стал чужим. Я заметила, но сделала вид, что не вижу, старалась шутить, улыбаться, быть лёгкой. А дома он отдалился окончательно — не притронулся к еде, забрал нашу дочь, Марину, и увёз её за подарками, оставив меня в пустой квартире.
Я решила не лезть. Купила бутылку коньяка, думая, вечером поговорим. Но Николай вернулся мрачнее тучи, от всего отказался и заперся в кабинете. Мои попытки заговорить он отрезал резко, безжалостно. И тогда во мне вскипела злость. «Если не хочешь быть со мной, скажи прямо, а не топишь в молчании!» — выкрикнула я. И он сказал. Сказал, что не видит будущего, что я все эти годы только притворялась, не любила его, а лишь использовала. Его слова врезались, как нож. Я хотела кричать, спорить, но в горле пересохло. Зачем держать того, кто уже ушёл?
На следующий день был Маринин день рождения. Я надеялась, это нас сблизит, но Николай разрушил всё. Перед гостями он вдруг заявил: «Мы разводимся». Я не выдержала, ушла, бросив его объясняться с детьми. Марина звонила, умоляла не спешить, но я знала — пути назад нет. Николай подал на развод, и суд дал нам два месяца на «примирение». Судья, усталая от бесконечных семейных драм, лишь тяжело вздохнула. «Пятая пара за день, — пробормотала она. — И все вместе больше двадцати лет». А у нас — тридцать пять… Тридцать пять лет смеха, тепла, воспоминаний — и всё впустую.
Теперь мы живём под одной крышей, но словно на разных планетах. Видимся редко, говорим ещё реже, и каждое слово — как удар. Николай преобразился: записался в качалку, похудел, на работе его повысили. Даже сделал операцию, которую годами откладывал. Развод будто вдохнул в него новую жизнь. А я? Я качусь вниз. На днях поскользнулась во дворе, грохнулась лицом в асфальт — сотрясение, синяк на пол-лица. На работе всё хуже: компания разорилась, меня сократили. Николай помогает деньгами, но в его помощи нет тепла — лишь холодный долг. Мы почти не разговариваем, и эта тишина давит, как бетонная плита.
Сейчас, пока синяк заживает, я сижу дома, перебираю старые фотки. Там мы с Николаем — молодые, счастливые, но с каждым годом в кадре между нами всё больше пустоты. Мы отдалялись годами, просто я не хотела этого замечать. Теперь ясно: любовь угасла задолго до его слов. Я понимаю, что тащить прошлое за собой — бессмысленно, но сердце ноет: тридцать пять лет! Как можно вычеркнуть их одной чертой? Я не стану умолять его вернуться, не унижусь. Но и отпустить не могу — слишком больно.
Марина пытается нас помирить, но я вижу в Николае пустоту. Он уже не мой. Жду, когда сойдёт синяк, чтобы начать искать работу, начать жить заново. А пока я одна, среди старых снимков, где мы ещё были вместе, и каждый из них напоминает: я потеряла не только мужа — я потеряла себя. Тридцать пять лет — это целая жизнь. И теперь я не знаю, как жить без неё.
