Иногда жизнь бьет тебя так сильно, что кажется сил подняться уже нет. Я прошла через рак, одиночество, страх перед материнством и чуть не предала самое дорогое. Но в последний момент одумалась.
Меня зовут Светлана, мне 32 года, я из Екатеринбурга. Но самое важное случилось далеко от дома в стране, где я не знала ни языка, ни обычаев. Там я стала матерью. И там же почти отказалась от своего ребёнка.
В 25 лет мне поставили страшный диагноз рак шейки матки. Всё произошло стремительно: операция, восстановление, бесконечные страхи. Врачи сказали, что детей у меня, скорее всего, не будет. Я смирилась, приняла это. Решила, что моя жизнь это карьера, путешествия, свобода.
Так и вышло. Я построила успешную карьеру в банковской сфере, уехала по контракту в Германию, объездила пол-Европы. Были отношения с мужчинами, но без обещаний. Я не впускала в сердце любовь, не мечтала о семье. Жила наполовину. И мне казалось, что этого достаточно.
Однажды я почувствовала слабость, головокружение. Списывала на усталость. Но гинеколог, к которому я зашла просто «для галочки», огорошил:
Вы беременны. Четыре месяца.
Я не верила своим ушам. Как? Ведь я же бесплодна? Ошибка? Нет. Анализы подтвердили.
Паника. Ужас. Я не хотела этого ребёнка. Не было ни мужа, ни планов, ни желания быть матерью. Я никому не сказала ни родителям, ни подругам. Скрывала под широкой одеждой, почти не набрала вес, делала вид, что ничего не происходит.
На девятом месяце я решила уехать в отпуск, о котором мечтала в Турцию. Всё было оплачено, и я подумала: почему бы и нет? Прилетела в Анталью. И там, среди шума моря и чужих языков, у меня начались схватки.
Роды прошли в небольшой клинике. Дочку я назвала Алёной. Не чувствовала ничего, кроме усталости и страха. Даже думала оставить её там, в чужой стране.
Но нищета, которую я увидела на окраинах, потрясла. Решила: если отказываться то хотя бы домой, в Россию. Обратилась в консульство, оформила документы. Через несколько перелётов вернулась.
Я была без сил, без денег, с младенцем на руках. На следующий день отнесла её в детский дом. Сказала, что не справляюсь. Соцработники не спрашивали лишнего. Просто приняли.
Я пришла домой, упала на кровать и почувствовала пустоту. Будто всё это было не со мной. Через два дня вышла на работу.
Но через неделю раздался звонок из приюта:
Ваша девочка не ест. Почти не спит. Всё время плачет.
Я пошла. Не знаю, зачем. Может, просто из чувства вины. Но когда увидела её худенькую, с потухшим взглядом, завёрнутую в чужое одеяло что-то перевернулось внутри.
Она узнала меня. Не заплакала. Не засмеялась. Просто посмотрела будто ждала. И я поняла: она моя. Она нуждается во мне так же, как я в ней.
Я не спала всю ночь. Утром пришла на работу и рассказала всё начальству, коллегам, подругам. Хватит лжи.
Через неделю я забрала Алёну домой.
Первое время было невыносимо: бессонные ночи, страх, отчаяние. Но день за днём она крепла, а я становилась сильнее. Мы привыкали друг к другу. Стали семьёй.
Сейчас Алёне уже три. Она смеётся, бегает по дому, лепит куличики из песка.
