«Давай откажемся, хоть одного отдадим в детский дом», сказал мне муж, когда пришел в роддом.
Антонина никогда не была из тех, кто хватает звезды с неба. Родилась и выросла в деревне, в простой крестьянской семье, где лишний кусочек масла на хлеб уже праздник. С утра куры, днем огород, вечером помощь матери. Девочка росла скромной, неприхотливой, но доброй и работящей.
С юности за ней увивались местные парни один лучше другого. Но сердце Антонины молчало. Пока однажды летом в деревню не приехал Алексей крепкий, уверенный в себе мужчина, на десять лет старше. Говорили, у него в городе несколько магазинов фрукты, овощи. Богач, по деревенским меркам. Женщины вились вокруг него, как мухи на мед. А он вдруг обратил внимание на Тоню.
Ты не такая, как все, сказал как-то вечером, когда они шли тропинкой вдоль реки. С тобой спокойно.
Она смутилась. Сначала не поверила. А через несколько месяцев Алексей сделал ей предложение.
Свадьбу сыграли скромно, в сельском клубе. Но Антонине и не нужна была пышность лишь бы он был рядом, лишь бы любил. Она искренне старалась быть хорошей женой: готовила, стирала, убирала, гладила ему рубашки. Утром на рынок за свежими овощами, вечером горячий ужин. Алексей, казалось, был доволен. Но холодный. Сдержанный. В глаза не смотрит. Руку не держит. И даже «люблю» не говорит.
Антонина старалась этого не замечать. «Мужчины не такие, как мы», утешала себя. Верила: со временем привыкнет, откроется. А когда он однажды за ужином бросил, мол, надо подумать о детях ее сердце застучало. Вот оно! Значит, он действительно хочет семью. Настоящую.
Жизнь текла ровно. Антонина не жаловалась: в доме порядок, муж при деле, деньги водятся. Она мечтала, как утром будет жарить оладьи для сына, а вечером читать сказки дочке. Алексей все чаще говорил о «детях» уже во множественном числе, и Антонина тихо надеялась, что вот-вот все сбудется.
И сбылось.
Когда две полоски на тесте вспыхнули, как молния, Антонина плакала громко, от счастья. Она ждала. Они станут семьей. Полной.
Алексей отреагировал сдержанно, почти сухо:
Понятно. Ну, значит, надо готовиться.
Антонина улыбалась сквозь легкое разочарование. «Мужчины просто не умеют проявлять чувства», успокаивала себя. Главное не против. Главное не ушел.
Она встала на учет, пила витамины, гуляла на свежем воздухе. Все шло хорошо. До того дня, когда УЗИ перевернуло ее мир.
У вас тройня, почти буднично сказала врач. Два мальчика и девочка.
Антонина на секунду потеряла дар речи. Тройня. Не один, не два трое. Трое детей в ней. Три сердца.
Она вышла из кабинета, как в тумане. Села на скамейку у больницы, положила руку на живот и прошептала:
Вы что серьезно?..
С одной стороны счастье. Невероятное, нежное, сказочное. С другой страх. Не за себя. За Алексея.
Она представляла, как он хмурится, морщит лоб и говорит:
Трое? Ты в своем уме? Куда нам столько?
Она знала его. Его расчетливую жилку. Того Алексея, который никогда не тратил лишнего, покупал ей платья только на распродажах и все просчитывал наперед.
И тогда она решила молчать. Пока не поздно.
Живот рос быстро слишком быстро. Антонина все чаще ловила на себе взгляды прохожих, и все труднее было скрывать волнение. В ней росли трое детей. Трое. Маленькие, живые, настоящие. А Алексей, казалось, и не замечал.
Он, как и раньше, приходил поздно, избегал разговоров, говорил:
Я устал. Завтра поговорим.
Но «завтра» не наступало.
Антонина решилась подойти к нему осторожно. Вечером, когда он сел ужинать, она налила ему суп, села рядом и сказала:
Леша Я была на УЗИ.
Он не оторвал взгляд от телефона.
Ну? Все хорошо?
Она сжала руки.
У нас будет не один ребенок.
Двойня? бросил он устало.
Тройня, выдохнула она.
Он поднял глаза. Смотрел прямо, словно не понимал.
Ты серьезно?
Да. Два мальчика и девочка.
Он молчал. Потом встал, не доев, взял ключи:
У меня встреча. Поговорим позже.
На следующее утро Антонине стало плохо. В голове туман. Пошла мыть посуду схватилась за живот. Схватки. Паника.
Алексей был недоступен. Телефон выключен. Она сама вызвала скорую, сама собрала сумку и поехала в роддом.
Роды были тяжелыми, но тройня родилась здоровой. Три крошечных комочка.
Через два дня звонок. Алексей.
Ты где, черт возьми?! заорал он. Ушла, ничего не сказала! Я работаю, а ты исчезаешь, как
Я в роддоме, Леша, спокойно ответила она. Родила.
Ты что?
Когда он приехал, держал в руках пакет с пеленками. Увидел детей и побледнел.
Это все наши?
Антонина кивнула.
Он сел. Долго молчал. Потом поднял голову и выдавил:
Может, ну одного в детдом? Хотя бы одного. Это же экономия.
Сначала Антонина не поверила, что он серьезно. Но потом молча поднялась, подошла и тихо сказала:
Забирай свои пеленки и уходи.
Алексей не сдержался начал кричать, возмущаться, назвал ее дурой, сказал, что она его «подставила», говорил о расходах, о том, что неизвестно, чьи это дети. Потом хлопнул дверью и исчез. Навсегда.
Антонина смотрела в окно. На подоконнике остался его пакет. А рядом, в прозрачных кроватках, мирно спали трое ее младенцев. Ее дети. Ее смысл. Ее будущее.
Она не плакала. Ни в тот вечер, ни утром, ни даже в день выписки. Было не до слез на руках трое малышей, а за спиной пустота. Алексей исчез. Телефон молчал. Ни извинений, ни помощи. Лишь горькое эхо его слов: «Может, хоть одного в детдом»
Антонина позвонила маме. Голос дрожал
