Было это давно, в конце жаркого лета… Всё разрушила чёрная зависть соседки.
Зовут меня Алевтина Петровна. Мне уже за семьдесят, а случилось это в глухой деревушке под Вологдой, куда я вернулась после долгих лет работы в городе. Только-только вышла на пенсию тридцать пять лет простояла у станка на ткацкой фабрике. Мастера уговаривали остаться, да что уж годы не те, ноги ноют, сердце пошаливает.
Родное село встретило меня покосившимися избами да редким дымком из труб. Дом мой, хоть и старый, но крепкий, с резными ставнями отцовское наследство. Думала, вот оно, спокойствие: свежий хлеб из печи, грядки с огурцами, вечера под шум берёз… Но не тут-то было.
Живности в деревне кот да куры, а людей и того меньше. Кто в забытьи, кто в немощи, кто просто доживает. Лавка закрылась, врач уехал, дорогу зимой заметает по самые крыши. За хлебом пешком за семь вёрст. Словно в пустыне, только вместо песка бескрайние снега.
Тоска сжимала сердце. Не хотелось мне тихо гаснуть, как свеча в пустой горнице. И тогда, словно в молодости, осмелилась дала объявление в районную газету: «Вдова, пенсионерка, ищет спутника. Чтобы вечера были не в молчании, а в беседе. Чтобы обнял, разозлился, рассмешил… Разве грех мечтать о тепле, даже в сединах?»
Откликов было много. Кто шутил грубо, кто искал забавы, но один голос запал в душу. Его звали Семён Иванович. Из Череповца, крепкий, с сединой в бороде, на пять лет старше меня. Говорили часами, а потом он приехал. И влюбился в наш дремучий лес, в речку с песчаными откосами, в старый дом с палисадником.
То лето было словно из сказки. Поднимались с первыми петухами, пили чай на крылечке, ходили по грибы. За столом смеялись, как в юности. Я вновь почувствовала себя желанной, нужной… Пока не начался этот кошмар.
Сначала звонки. Незнакомцы днём и ночью. Одни вежливо спрашивали, другие сквернословили. Оказалось, кто-то дал новое объявление будто я богачка с усадьбой у озера, готовая на всякие глупости. В редакции лишь развели руками: «Нам бы лишь копейки за строчку».
Но Семён… Он не поверил мне. Буркнул: «Нет дыма без огня», и стал холоден, как зимний ветер. Умоляла, объясняла он молчал. А потом собрал узелок и ушёл.
«Когда разберёшься может, вернусь», бросил на прощанье.
Осталась я одна. Только боль теперь острее. Сначала ревела, потом думала: кто же так подло поступил? И вдруг поняла. Напротив жила Глафира, тоже вдова. Раньше чай пили вместе. Как-то проговорилась ей про Семёна мол, не так одиноко стало. Она слушала, не перебивая… А потом перестала даже кивать в ответ.
Вот она, злодейка. Из зависти, из тоски, от безысходности. Не стала с ней ругаться пожалела. Да и Семён, видно, искал повод уйти. Отдохнул, повеселился и дальше, как странник по белу свету.
Не злобствую. Благодарна за те дни, когда снова смеялась, когда слышала рядом дыхание. Вернётся прощу. Нет не сломаюсь.
Да, годы уже не те. Но я ещё верю счастье не имеет возраста. Не знаю, когда и как, но одно знаю точно: руки не опущу.
Я женщина. Я жива. И пусть хоть весь свет ополчится буду искать свою любовь. Сколько раз упаду столько и поднимусь. Снова. И снова.
