Метель окутала провинциальный городок Белозерск белым покрывалом тишины. Ледяные узоры, словно кружева, украшали оконные стёкла, а ветер гулял по безлюдным улочкам, унося с собой отголоски забытых воспоминаний.
Термометр показывал минус двадцать восемь самая суровая зима за последние пятнадцать лет в этой части области.
В полумраке небольшого кафе «У трёх дорог» на окраине города стоял мужчина за потертой деревянной стойкой, вытирая столы, которые уже четыре часа не видели посетителей. Его ладони были изрезаны морщинами от многолетнего труда верные следы повара, который ежедневно чистил тонны картошки и резал сотни килограммов мяса.
На его синем фартуше красовались пятна от тысячи блюд, приготовленных с душой: борщ, сваренный по бабушкиному рецепту, котлеты из собственного фарша, солянка с настоящими маслинами.
Он обернулся к входной двери, услышав тихий, почти неслышный звон старинная медная колокольчиков, висевшая над дверью уже тридцать лет.
И вот они стояли перед ним двое дрожащих детей, промокших до нитки, голодных и напуганных. Мальчик лет одиннадцати в рваной куртке, девочка не старше шести в тоненькой розовой кофточке.
Их лица прижались к запотевшему стеклу, словно призраки нищеты, оставляя на нём отпечатки маленьких ладошек. Этот момент перевернул всё с ног на голову.
И всё же этот мужчина даже не подозревал, что один простой поступок милосердия в тот морозный зимний день 2002 года отзовётся эхом через два десятилетия.
Николай Белов никогда не планировал задерживаться в Белозерске дольше, чем на год.
Ему тогда было двадцать восемь, и он лелеял грандиозные мечты стать шеф-поваром в столичном ресторане или даже открыть собственное заведение. Он грезил о месте, где звучала бы живая музыка, официанты говорили бы на нескольких языках, а в меню красовались блюда мировой кухни. Название уже придумал «Золотой ковш».
Но судьба, как это часто бывает, распорядилась иначе. После внезапной смерти матери Николай оставил работу повара в московском ресторане «Прага» и вернулся домой.
Ему нужно было заботиться о своей четырёхлетней племяннице Даше голубоглазой девочке с золотистыми кудряшками, оставшейся совсем одной после ареста матери.
С долгами, растущими как снежный ком коммуналка, кредит за мамину операцию, алименты, которые требовал отец Даши, и мечтами, которые таяли с каждым днём, Николай устроился официантом и поваром в захудалое придорожное кафе «У трёх дорог».
Хозяйка, Валентина Петровна, пожилая женщина с добрым сердцем, но пустым сальником, платила ему всего пять тысяч в месяц по тем временам смешные деньги.
Работа была непрестижной, но честной. Николай вставал в пять утра, чтобы успеть испечь булочки к открытию. Его фирменные пирожки с мясом разлетались, как горячие каламбур, который очень нравился завсегдатаям.
А в городке, где лица мелькали, как осенние листья на ветру, присутствие Николая стало тихим якорем.
Он был тем, кто помнил, что Анна Сергеевна любит чай с лимоном, но без сахара, что дальнобойщик Игорь всегда заказывает двойную порцию гречки с тушёнкой, а местный учитель Сергей Петрович предпочитает крепкий кофе после третьего урока.
Как раз в ту особенно суровую зиму 2002 года метеорологи потом назовут её «зимой века» он их и увидел. Это была суббота, 23 февраля, День защитника Отечества. Большинство кафе и ресторанов в городе закрывались рано, чтобы работники могли отметить праздник дома. Но Николай работал допоздна, зная, что дальнобойщикам и одиноким путникам может понадобиться горячая еда и тёплый приют.
Мальчик лет одиннадцати и девочка, вряд ли старше шести, жались друг к другу у дверей кафе.
На мальчике была рваная зимняя куртка, явно не по размеру велика, видимо, досталась от кого-то постарше.
Девочка была закутана в тоненькую розовую кофточку, явно летнюю, и дрожала, как осиновый лист. Их обувь старые резиновые сапоги с дырами промокла насквозь. Глаза широко раскрыты от того первобытного страха, который даёт лишь голод и одиночество.
Николай почувствовал, как что-то острое пронзило его грудь не просто жалость, а болезненное узнавание. Сам он когда-то был таким же ребёнком. Его отец исчез, когда Николаю было десять, оставив семью без средств к существованию.
Мать работала на трёх работах уборщицей в школе с шести утра, продавщицей в магазине до пяти вечера, а потом ещё подрабатывала, стирая и гладя бельё соседям до поздней ночи.
Голод тогда стал их постоянным спутником, и Николай помнил это чувство пустоты в желудке, когда кажется, что внутри тебя живёт зверь, грызущий стенки изнутри.
Не раздумывая ни секунды, он распахнул дверь кафе, впуская внутрь порывы ледяного ветра.
Заходите, детки, быстрее! крикнул он, жестом приглашая их войти. Здесь тепло, не бойтесь.
Он подвёл их к столику у батареи самому тёплому месту в кафе и сразу поставил перед ними две глубокие тарелки русского борща, сваренного по рецепту его покойной бабушки. Суп был настолько горячим, что пар поднимался густыми клубами, а стёкла в кафе ещё сильнее запот
