**Дневник Надежды**
«Как ты могла так поступить с нами?!» — дочери не смогли простить мне, что я осмелилась жить для себя.
Меня зовут Надежда, и мне шестьдесят два. Всю жизнь я отдавала себя другим — детям, семье, старалась, чтобы всем было хорошо. И лишь недавно я позволила себе быть… просто собой. Но оказалось, не все готовы принять, что их мать — не вечная служанка, а живая женщина с сердцем, мечтами и правом на радость.
Всё началось, когда мне едва исполнилось двадцать. Я рано вышла замуж, родила двух дочерей — Олю и Свету. Сначала жизнь казалась светлой, но муж вскоре показал нутро. Через два года после рождения младшей он исчез — без слов, без писем, без гроша на нас. Мы остались одни.
Я работала, не разгибая спины. Были дни, когда не хватало даже на хлеб. Но я не ныла. Надо — значит, надо. Девочки росли, а я не позволяла себе слабости — ни болезни, ни слёз. Разве что ночью, в подушку.
Жили мы в деревне, в старом доме с покосившимся забором. Когда дочки выросли, обе вышли замуж и уехали в город. Сначала снимали углы, о своём жилье и не мечтали. А я осталась одна, с крошечной пенсией, которой едва хватало на таблетки.
Потом позвонила сестра — Галя. Мы не были близки. Она жила иначе — без мужа, без детей, с хорошей работой и страстью к путешествиям. Я завидовала ей молча. Она пригласила меня к себе — у неё нашли серьёзную болезнь. Мне некуда было деться, и я согласилась. Переехала, стала за ней ухаживать.
Сначала её жизнь меня оглушила. Галя тратила деньги на себя — музеи, поездки, новые платья. Даже больная, красила губы и записывалась в спа-салон. Однажды она бросила: «Если не справишься — найму сиделку. Но тогда квартира достанется не тебе». Она была жестока, но я осталась. Потому что сестра. Потому что нельзя иначе.
Галя умерла через несколько месяцев. Квартира по завещанию стала моей. Впервые у меня было своё жильё в городе, свобода. И я вдруг поняла: не хочу возвращаться в ту деревню, где каждый угол напоминает о тяжком труде и одиночестве. Хочу остаться здесь. Жить для себя.
Дочери узнали о смерти тётки, когда я уже обживала квартиру. На похороны не приехали — дела, кредиты, дети. Но когда поняли, что я не отдам им жильё, начался скандал.
— Мам, ты обязана нам помочь! — кричала Оля. — У нас ипотека, мы в долгах! Продай квартиру, раздели деньги!
— А я жду третьего, — вздыхала Света. — Мы ютимся в съёмной, ты могла бы нам помочь!
Но я вдруг осознала — я НИКОМУ ничего не должна. Я отдала им всю себя — молодость, здоровье, лучшие годы. Разве этого мало? У них свои семьи. Если случится беда — не брошу. Но почему я снова должна отдавать последнее? Почему никто не спросит: «Как ты, мама?»
Я ответила тихо:
— Девочки, квартиру не продам. Я здесь живу. Мне здесь хорошо. Я устала быть только матерью. Хочу немного… просто пожить.
Они обиделись. Перестали звонить. Лишь изредка пишут сухое «С Днём матери». Ни «как ты», ни «любим». Наверное, я для них теперь предательница. Но разве я не заслужила право на своё счастье?
Иногда вечером я сижу у окна, пью чай с вареньем, смотрю на огни города и думаю: неужели так сложно понять — мать тоже человек? Не вечная нянька, не кошелёк. Я — женщина. И даже в шестьдесят два имею право жить. Не ради кого-то. Ради себя.
А вы бы поступили иначе?
