Меня зовут Варвара Петрова, и я живу в старинном городке Торжок, где золотые купола церквей отражаются в спокойных водах Тверцы. С детства мне грезилось быть матерью это желание горело во мне, как неугасимая лампада. В нашей семье росло трое ребятишек, мама полностью посвятила себя нам, оставив работу, чтобы пестовать нас с нежностью. Этот образ шумный дом, наполненный детскими голосами и топотом маленьких ног навсегда поселился в моём сердце. Я и представить не могла другой жизни. Но судьба, как злая теща, распорядилась иначе, и мои мечты разлетелись, как пух от одуванчика, оставив лишь горьковатое послевкусие.
Три долгих года мы с мужем, Игорем, пытались завести ребёнка. Каждый месяц новая надежда, каждый раз горькое «опять мимо». Я рыдала в подушку по ночам, а он молча гладил меня по спине, пряча собственные слёзы. Врач поставил точку: «ЭКО ваш последний шанс». Мы рискнули, и первая попытка подарила нам чудо нашу дочь Светлану, которой сейчас уже 14. Когда я впервые взяла её на руки, эту крохотную тёплую комочку, мне казалось вот оно, настоящее счастье. Но мне хотелось большего подарить ей братиков и сестрёнок, чтобы она не росла, как печка в поле, одиноко.
Через полтора года мы снова вступили в бой с судьбой. Четыре попытки четыре жёстких подзатыльника от жизни. Каждый раз я свято верила: «Вот сейчас получится!» Каждый раз падала в яму отчаяния глубже предыдущей. После четвёртого провала я сдалась. «Будь что будет, сквозь зубы прошептала я, у меня есть моя Светка». Мечта утекала сквозь пальцы, как вода в дырявом ведре, а боль от этого была острее, чем от внезапного удара локтём об угол стола. Я смотрела на дочь и чувствовала себя последней дурой: не смогла дать ей то, что имела сама.
Иногда думаю: не будь я такой упёртой, как сибирский валенок, не пришлось бы проходить через все эти унизительные процедуры, слёзы и пустоту. Я изводила себя, как последнюю дуру, а Игорь умолял остановиться ещё после второго раза. «Ты себя в гроб загонишь, говорил он, тыкая пальцем в мои синяки под глазами. Я боюсь, что тебя однажды просто не станет». Он видел, как я тону в тоске, но я, как танк, шла напролом. Теперь-то ясно он был прав, а я вела себя, как ослица упрямая.
Наша Света растёт одна. Это моя самая большая печаль, как недопитый стакан чая на столе. Я мечтала подарить ей весёлый табор братьев и сестёр их проказы, их «козу» за спиной у родителей, их плечо в трудную минуту. Но Светка единственная, и в этом моя незаживающая царапина на сердце. Хотя все эти передряги сделали нас с Игорем крепче, как мороз крепчающий к ночи. Борьба за детей, хоть и проигранная, закалила нас, как хороший русский мороз. Мы научились держаться друг за друга, как алкаши за последнюю бутылку. Сейчас мы живём сегодняшним днём, радуемся успехам Светы её пятеркам, её смеху. Не могу сказать, что полностью смирилась с мыслью, что второго ребёнка не будет. Мне 42, и я понимаю поезд ушёл, билетов больше нет. Но я научилась жить с этой мыслью, хоть иногда она ноет, как старый радикулит.
Мы втроём я, Игорь и Света живём душа в душу. В нашем доме уютно, хоть и не так шумно, как я мечтала в детстве. Я смотрю на дочь и вижу в ней всё лучшее от нас: её характер, как у папы, её доброту мою, её свет наш общий. Она растёт без братьев и сестёр, и это единственное, о чём я жалею. Мне хотелось подарить ей большую семью, где все свои, но жизнь решила по-другому. И всё же мы счастливы не так, как в розовых мечтах, а по-настоящему, по-русски, с причудами и огрехами. Трудности не сломали нас, они сплотили, как хорошая баня после тяжёлого дня, и за это я благодарна судьбе, хоть иногда и хочется пнуть её сапогом.
