Мне отрадно, что я не стала рожать детей. Семьдесят лет за плечами и ни капли сожаления.
Зовут меня Татьяна Соколова, живу я в старинном городке Торжке, где время будто замедлило ход, а улицы помнят давние времена. На днях сидела в очереди к врачу в местной больнице, когда рядом присела незнакомка изящная, с тёплой улыбкой. Разговорились, и я даже не заметила, как её слова перевернули моё представление о жизни. Она оказалась не просто приятной собеседницей, а человеком, чья судьба заставила меня усомниться в том, что я считала неоспоримым.
С первого взгляда она поразила меня своей осанкой: ухоженные пальцы, аккуратно уложенные волосы, платье, будто сшитое на заказ. Думала, ей не больше пятидесяти. Но в разговоре она обмолвилась ей уже за семьдесят. Я онемела: ни морщин, ни усталости в глазах. Она сияла, как молодая, в отличие от своих сверстниц, согнутых годами и заботами.
Женщина рассказала свою историю без прикрас, но с какой-то просветлённой искренностью. Была замужем дважды, а теперь одна. Первый муж, Сергей, ушёл ещё в молодости. Причина проста и сурова: она не желала детей. Он знал об этом с самого начала она мечтала о браке без пелёнок и бессонных ночей. Но после тридцати он начал настаивать: «Настоящая семья это дети, пора одуматься». В её сердце не шевельнулось материнского чувства. Она стояла на своём, как каменная стена: рожать против воли значит предать себя. Развод стал легче, чем жизнь во лжи.
Второй брак был с Михаилом вдовцом с сыном от первого брака. Он не хотел больше детей, и это их сблизило. Жили в согласии, не касаясь этого вопроса. Михаил даже радовался, что она разделяет его взгляды. Но судьба распорядилась иначе: он погиб под колёсами повозки. Она осталась одна, но одиночество не сломило её оно стало её воздухом. «Я счастлива, сказала она, глядя мне прямо в глаза. Никому не обязана подстраиваться, живу так, как хочу». В её голосе не было ни капли сожаления только уверенность и покой.
Она вспомнила о подругах, всю жизнь мечтавших о детях. Теперь те лишь вздыхают: сыновья и дочери выросли, улетели, оставив родителей в пустоте. «Детям мы не нужны, когда стареем, сказала она. Я видела это и потому не хотела рожать. Никогда». Её жизнь наполнена: поездки, книги, прогулки у реки Тверцы. Отсутствие детей не пустота в душе, а крылья, несущие её вперёд.
«А кто подаст стакан воды в старости?» спросила я, вспомнив старую поговорку. Она усмехнулась: «Не умру ни от жажды, ни от болезни. Пока другие тратили всё на детей, я откладывала. Теперь у меня хватит, чтобы нанять помощницу до конца дней». Её слова звучали вызовом не людям, а страху, что без детей жизнь лишена смысла. Она доказала обратное: в семьдесят она цветёт, а не вянет, живёт для себя, а не в ожидании чужой благодарности.
Я смотрела на неё и думала: как часто мы сами загоняем себя в рамки, боясь осуждения? Она выбрала свой путь без детского смеха в доме, без бессонных ночей, и этот выбор сделал её свободной. Её жизнь как зеркало: я увидела женщину, которая не сдалась под грузом «надо». Первый муж ушёл, второй погиб, но она не сломалась построила жизнь, в которой ей хорошо одной. Подруги жалуются на чёрствость детей, а она пьёт утренний чай в тишине и встречает новый день с улыбкой.
Теперь я спрашиваю себя: а вдруг она права? Её слова запали мне в душу. Видела, как знакомые стареют в одиночестве, несмотря на детей, как их надежды гаснут, когда взрослые сыновья и дочери забывают о них. А она в свои семьдесят не ждёт ничьей помощи, не тоскует о прошлом, не жалеет о том, чего не было. Она свободна, как ветер над Тверцой, и счастлива, как никто из тех, кого я знаю.
Что скажете? Согласны ли с таким выбором? Её жизнь вызов устоям, доказательство, что счастье не в детях, а в том, чтобы слышать себя. Я вышла из больницы с её улыбкой в памяти и с мыслью: может, и мне пора перестать бояться своих желаний? Она ни о чём не жалеет и это заставляет меня пересмотреть всё, во что я верила.
