«Ешь мой борщ, а не ту похлёбку, что твоя жена наварила!» — торжествующе заявила свекровь, Татьяна Петровна, моему мужу, с силой ставя перед ним дымящуюся тарелку. Её голос дрожал от уверенности, будто она спасает сына от голодной смерти. Но эта сцена, полная её упрёков и вмешательства, стала последней каплей, обнажив пропасть между нами.
«Ты только глянь, какая пыль!» — начала она с порога, с драматизмом проводя пальцем по комоду и демонстрируя мне след, словно улику. — «Как тебе не стыдно, Света? Ребёнок этим дышит! Давай тряпку, сама всё вымою, раз ты не умеешь!» Я онемела от её напора. В Нижнем Новгороде пыль — дело обычное, но для Татьяны Петровны я была угрозой её безупречному порядку. Молча взяла ведро, чувствуя, как внутри закипает обида.
Она принялась драить квартиру, а через час, устало плюхнувшись на диван, поучительно протянула: «Вот как должно быть! Видишь, Света?» — гордо кивнув на вымытые полы.
«Да как было, так и есть», — сдержанно ответила я.
«Ну конечно, тебе не понять! — фыркнула она. — У тебя тут вечно свинарник! А это что за вонь? Опять кухню устроила?»
«Суп варю», — коротко бросила я, надеясь избежать скандала.
«Какой суп? Говори!» — приказала она, будто следователь.
«Грибной», — ответила я, уже предчувствуя грозу.
«Грибной?! — её глаза округлились. — Ты с ума сошла? Денис грибы терпеть не может! Сейчас я нормальный обед приготовлю, а то морить мужа собралась!»
Она встала, бросив на меня убийственный взгляд. «Вот так невестка досталась! — вздохнула. — Ни убрать, ни накормить. Как вы без меня вообще жили?» Не дожидаясь ответа, она тут же нашла новую цель: «Эти засохшие цветы зачем держишь? У ребёнка аллергия начнётся! Выброси сейчас же!»
«Нет, — ответила я. — Они ещё красивые, и аллергии нет».
«Ах, так? — её голос стал ледяным. — Денис придёт, я ему всё расскажу, и он тебе вправит мозги!»
Я сглотнула ком в горле, зная, что вечер будет тяжёлым. Когда Денис вернулся с работы, Татьяна Петровна встретила его с сиянием в глазах. «Сынок, глянь, как блестит! — объявила она. — У тебя дома так никогда не было!»
Денис огляделся, пожал плечами: «Да как всегда. У нас чисто».
«Вот врешь! — всплеснула она руками. — Твоя жена лентяйка, пришлось мне убирать! Иди на кухню, я тебя накормлю!» Она налила ему тарелку своего варева, а я стояла в стороне, чувствуя себя лишней.
«Мама, а где грибы? — вдруг спросил Денис, попробовав суп. — Ты же знаешь, что я их обожаю! Слушай, тебе, наверное, пора, устала ведь».
Я не сдержала улыбки, а Татьяна Петровна побагровела. Её план провалился, и она, стиснув зубы, стала собираться. «Ну и ладно!» — буркнула, хлопнув дверью. С тех пор она не приходила с указаниями, и я вздохнула свободнее. Спасибо Денису — он всегда умел её остановить.
Но в тот вечер, глядя на захлопнутую дверь, я не могла избавиться от горечи. Татьяна Петровна не просто придиралась — она пыталась стереть меня из нашей жизни. Её взгляды, слова были полны презрения, будто я недостойна её сына. И хотя мы с Денисом справились, её упрёки ещё долго звенели в ушах, напоминая, что для неё я — чужая. Я люблю мужа, наш дом, но тень её недовольства всё ещё витает, готовая вернуться в любой момент.
