**ДНЕВНИК**
Сегодня ночью не мог уснуть. Сидел на кухне, пил холодный чай и думал о том, как жизнь иногда поворачивается так, что даже родная кровь становится чужой. Не хотел бы писать об этом, но молчать больше нет сил. Мы с женой всерьёз обсуждаем завещать нашу квартиру… не сыну, а местному храму. Да, именно так. Потому что иначе наш дом, выстраданный годами, достанется той, кто вошла в нашу семью, как вор в открытую дверь без стука, без спроса, с готовым планом.
Меня зовут Сергей Петрович, мне 68 лет. Живём с женой Людмилой в центре Нижнего Новгорода, в трёхкомнатной квартире, которую покупали, отказывая себе во всём. Продали гараж, копили годами, влезли в кредит каждый квадратный метр здесь пропитан нашим трудом и надеждами. Мечтали, что когда-нибудь наш сын Миша приведёт в дом девушку скромную, добрую, честную. Такую, которая станет не просто невесткой, а частью семьи. Но судьба распорядилась иначе.
Три года назад Миша познакомил нас с Алиной. С первого взгляда что-то смутило. Не манера говорить или одеваться а взгляд. Холодный, оценивающий, как будто она уже тогда прикидывала, сколько стоит наша мебель. Но сын светился от счастья, твердил, что это любовь, и мы, скрепя сердце, приняли её.
После свадьбы они сняли квартиру. Мы помогали, чем могли, но с каждым визитом Алина становилась всё наглее. То намёки на «тесную однушку», то шутки про «стариков, которым не нужны такие хоромы». А Миша? Молчит, улыбается. Как будто не видит, что его жена считает наши годы, словно срок годности.
Но хуже всего было прошлой зимой. Пригласили их на ужин, жена наготовила всего и щи, и пироги с капустой, даже холодец сделала. Разговор зашёл о жилье, и я осторожно предложил: «Может, возьмёте ипотеку? Мы поможем с первоначальным». Алина даже бровью не повела: «Зачем? У вас же отличная трёшка. Рано или поздно она наша».
У меня в груди будто лёд встал. Посмотрел на неё и увидел не невестку, а волчицу в дорогой помаде. А Миша? Промолчал. Лишь засмеялся невпопад, будто это шутка.
После их отъезда мы с Людмилой до утра просидели за столом. Она, всегда такая терпеливая, вдруг сказала тихо: «Всё. Хватит. Мы им ничего не оставим». Тогда впервые задумались о завещании. Если ничего не изменится квартира достанется церкви, где мы крестили сына. Не из злости. Просто не хотим, чтобы стены, в которые вложена душа, стали добычей для той, у кого в глазах только цифры.
Всю жизнь мечтали передать дом сыну, чтобы в нём росли внуки, звучал смех. Но не ценой предательства.
Иногда думаю: сказать ли Мише правну? Но боюсь, что после этого потеряю его окончательно. А если промолчу буду видеть, как Алина считает дни до нашего конца. Больно. Унизительно.
Остаётся надеяться на чудо что сын очнётся. Но с каждым днём эта надежда тает. Он как щенок, вертящийся у ног хозяйки. А она… дергает за поводок, когда захочет.
Вывод? Любовь слепа. Но ещё слепее доверие к тем, кто прикидывается любовью. Жаль, что понимаешь это слишком поздно.
