Она сидела на остановке. Обычная полосатая дворняга, серенькая, как питерское небо. Устроилась на выщербленном асфальте, аккуратно поджав лапки и укрыв их пушистым хвостом, будто царица на троне.
Маршрутки проносились мимо, обдавая всех грязью, а из их нутра вываливались вечно невыспавшиеся люди. Они кутались в куртки, обходили кошку стороной, бросая на неё равнодушные взгляды мол, чего тут торчишь, бесхозная?
Но меня-то она зацепила. Не знаю чем то ли её царственная осанка, то ли взгляд, полный спокойствия и мудрости. Она почуяла, что я смотрю, повернула голову и уставилась на меня прямо, без стеснения. Ушки прижала слегка, медленно поднялась и пошла навстречу.
Так мы и двинулись друг к другу: она грациозная, будто по красной дорожке идёт, а я в заляпанных ботинках, спешащая на работу. На тот самый склад, где без мата и крика грузчики вообще шевелиться не хотят, а рабочий день превращается в бесконечный перекур.
Голодная? спросила я.
Кошка махнула хвостом ответ был очевиден.
Пошли…
Она кивнула. Да-да, именно кивнула, солидно так, будто одобряла моё предложение. Шла за мной вровень, выдерживая дистанцию, как настоящий телохранитель.
В ближайшей булочной ничего мясного не нашлось, пришлось купить ватрушки с творогом. Разломила их на пакет, отошла в сторону и кошка тут как тут.
Боже, как она ела! С такими манерами хоть в Петергоф на приём к императрице. Куда дворяне перед ней! Подобрала последние крошки, потом вдруг подошла…
Коснулась боком моей ноги и тут же отступила, будто проверяя границы. А потом удалилась, оставив меня стоять с глупой улыбкой.
На работу я, конечно, опоздала. Но это ерунда по сравнению с тем, что вдруг зашевелилось внутри что-то тёплое, ещё не понятное. Назавтра вышла раньше сама не знаю, зачем спешила. А кошка ждала.
В булочную не заходили я припасла котлет. А потом она повела меня за собой не словами, а всем своим видом: взглядом, движением, поворотом головы. И я, как загипнотизированная, пошла. Через кусты, мокрую траву, под ветками, с которых на меня лились потоки воды.
Я вымокла, как мышь, а она сухая, вся вода с неё скатывалась, будто шерсть покрыта воском. А потом я их увидела котят. Трое, серенькие, с мутными глазёнками, сидели кучкой под полуразрушенной садовой скамейкой.
Кошка стояла рядом, с гордостью демонстрируя своё потомство упитанное, чистое, хоть на выставку. Я потянулась, но она преградила путь встала между мной и малышами. Тогда я протянула руку… и она сама подставила голову под ладонь.
Мы так и замерли я, чувствуя под пальцами её шелковистую шерсть, и она доверчивая, но всё же настороженная. Очнулась, спохватилась надо бежать на склад!
Там глаза сами искали что-то, куда бы пристроить котят. И нашла крепкую картонную коробку. Кошка, кажется, знала, что я вернусь встретила едва заметным движением ушей, хвоста. С ней и без слов всё было ясно.
Дома она растерялась на секунду, но тут же взяла ситуацию в лапы показала, куда поставить коробку. Котята только ели и спали, а кошка вела себя тихо, с тем же невозмутимым достоинством.
А я у неё училась… Училась говорить без слов, добиваться своего не криком, а взглядом. И, чёрт возьми, это работало! Теперь на складе стоило мне лишь приподнять бровь и грузчики бросались разгружать фуры быстрее, чем когда-либо.
Теперь, если злость подкатывает, я достаю телефон и смотрю на фото. На фото простая серая кошка, обнимающая своих малышей. И всё раздражение тает, как снег в апреле.
А дома телефон и не нужен. Потому что теперь они всегда со мной кошка, котята и это странное, тёплое чувство, которое я до сих пор не могу назвать. Но оно есть. И это главное.
