Одиночество в толпе: Почему я осталась одна с двумя детьми
Меня зовут Нина. Мне тридцать два, и каждый день — это борьба. Я одна воспитываю двух маленьких сыновей, и порой кажется, что весь мир против нас. Недавно я едва не попала в больницу — боль сжимала грудь так, что нечем было дышать. Но я отказалась от госпитализации. Почему? Потому что дома меня ждали двое малышей, и некому было о них позаботиться. Родители, свекровь, бывший муж — все, словно сговорившись, отвернулись. Я окружена людьми, но чувствую себя хуже, чем на необитаемом острове. Иногда мне хочется крикнуть: почему так? Может, я сама во всём виновата?
Мы живём в маленьком городке под Ростовом-на-Дону. Мои мальчики, Глеб и Мирон, — единственный свет в этой тьме. Глебу пять, Мирону всего три. Они — моя радость и моя ноша. Когда стало совсем плохо, пришлось вызывать скорую. Врачи требовали лечь на обследование, но я, стиснув зубы, подписала отказ. Как я могла остаться в больнице, зная, что дома двое ребят, которым некому даже суп подогреть? Я вернулась к ним, глотая слёзы, потому что помощи ждать неоткуда.
Мои родители, Виктор и Лариса, вычеркнули меня из своей жизни. Отец ещё работает, мать на пенсии, но для них я словно не существую. Всегда любили только моего брата, Дениса. Ему — всё: любовь, забота, квартиру, дачу под Сочи. Когда я попыталась поговорить с матерью, она лишь холодно бросила: «Сама виновата, Нина. Разбирайся сама». Их равнодушие режет, как нож. Я прошу не многого — хоть каплю тепла для своих детей. Разве они этого не заслуживают?
Бывший муж, Артём, ушёл, когда Мирон только родился. Хлопнул дверью и заявил, что дети не его. Это больше, чем предательство — он попытался стереть нас из своей жизни. Я подала на алименты, прошла унизительную экспертизу, которая подтвердила: Глеб и Мирон — его сыновья. Суд обязал его платить, но он просто игнорирует решение. Каждый месяц я проверяю карту, надеясь увидеть хоть что-то, но там лишь пустота. Его безответственность оставила нас на грани нищеты, а я, работая без отдыха, еле свожу концы с концами.
Свекровь, Лидия Петровна, могла бы помочь, но ей мы не интересны. Когда я попросила посидеть с детьми, она лишь фыркнула: «Я своё отходила. Ищите других». Как будто внуки — чужие. Я искала поддержку у соседей, на работе, но всем не до нас. Сочувствие — да, но оно не накормит детей и не даст мне передышки.
Я в ловушке. Вокруг люди живут, отдыхают, а я будто в другом измерении. Глеб уже спрашивает: «Мам, а где наша бабушка?» Что я могу ответить? Иногда мне кажется, что я что-то делаю не так. Может, слишком гордая? Или просто не умею кричать о помощи так, чтобы меня услышали?
Каждый вечер я засыпаю с мыслью: завтра будет легче. Но новый день приносит те же заботы. Я должна быть сильной ради Глеба и Мирона, но силы на исходе. Болезнь напоминает о себе, но я не могу позволить себе слабеть — они зависят только от меня. Я мечтаю, чтобы кто-то сказал: «Нина, давай помогу». Но пока я иду одна, крепко держа их за руки. Разве я не заслужила хоть каплю поддержки? И как найти выход из этого одиночества, что душит меня день за днём?
