Одиночество среди людей: Почему мне некому помочь с двумя детьми
Меня зовут Анастасия. Мне тридцать два года, и я на пределе, в одиночку расти двоих малышей. Недавно я попала в больницу, мучилась от боли, но вынуждена была отказаться от лечения. Почему? Потому что некому было присмотреть за моими детьми. Родные — родители, свекровь, бывший муж — все отвернулись. Вокруг полно людей, а я будто в пустыне. Сердце сжимается от вопроса: почему со мной так? Неужели я сама виновата в этой бесконечной изоляции?
Живу я в небольшом городке под Рязанью. Мои сыновья, Илья и Никита, — моя радость и моя ноша. Илье пять, Никите всего три. Они — моё счастье, но и моя тяжесть. Недавно мне стало так плохо, пришлось вызывать скорую. Врачи требовали лечь в больницу, но я, стиснув зубы, подписала отказ. Разве могла я оставить их одних — голодных, неумытых, без маминых объятий? Вернулась домой, глотая слёзы, потому что помощи ждать неоткуда.
Мои родители, Владимир и Светлана, вычеркнули меня из своей жизни. Отец ещё работает, мать на пенсии, но для них мы с детьми — словно ветер. Всю жизнь они боготворили моего брата Дмитрия. Ему — любовь, забота, даже наследство: квартира в центре, машина, дача под Москвой. Когда я пыталась поговорить с матерью, она бросала равнодушно: «Сама выбрала эту жизнь, Анастасия. Выхватывайся сама». Их холод — как удар в спину. Я не прошу многого, но разве мои мальчики не достойны бабушкиной заботы?
Бывший муж, Антон, ушёл, когда Никите не было и года. Хлопнул дверью, заявив, что дети — не его. Это было не просто предательство — он словно вытер нас из своей биографии. Через суд я добилась теста на отцовство, который подтвердил: Илья и Никита — его сыновья. Суд постановил платить алименты, но Антон игнорирует решение. Каждый месяц я проверяю карту — ноль. Его безответственность оставила нас на грани. Я работаю до изнеможения, но денег едва хватает на самое необходимое.
Свекровь, Лидия Петровна, могла бы поддержать, но даже не смотрит в нашу сторону. Когда я просила посидеть с детьми, она отрезала: «Я своё отбыла. Разбирайся сама». Её слова резанули как нож. Неужели внуки, продолжение её крови, для неё — чужие? Пыталась найти опору у соседей, коллег — у всех свои хлопоты. Сочувствуют, но их сочувствие не накормит моих мальчиков и не даст мне передышки.
Я будто в клетке. Вокруг шумят, смеются, празднуют, а я — одна. Дети подрастают, и я боюсь, что они почувствуют эту пустоту. Илья уже спрашивает: «Мама, а почему у нас нет дедушки, как у Вовы из садика?» Что ответить? В душе — один вопрос: за что мне это? То ли люди вокруг чёрствые, то ли я не умею достучаться до их сердец? Не знаю.
Каждую ночь засыпаю с надеждой, что завтра будет легче, но утро приносит те же заботы. Хочу быть крепкой для Ильи и Никиты, но силы тают. Болезнь напоминает о себе, но я не имею права болеть — дети зависят только от меня. Мечтаю услышать: «Настя, давай помогу». Пока же иду по этой дороге одна, крепко держа их за руки. Неужели я не заслуживаю даже капли участия? Где выход из этого одиночества, которое сжимает горло каждый день?
Но, может, дело не в том, чтобы ждать помощи, а в том, чтобы научиться находить силы в себе. Ведь даже в самой тёмной ночи звёзды светят ярче.
