Прошёл уже целый год, а она так и не поинтересовалась, как поживает наш сын. Ни звонка, ни визита — будто для неё его не существует вовсе! — с горечью рассказывает тридцатилетняя Валерия, покачивая коляску с маленьким Тихоном. Глаза её наполняются слезами, а в душе копится обида на свекровь, Людмилу Петровну, которая отвернулась от внука лишь потому, что его имя разбередило её старые душевные раны.
Она обижена, что мы назвали мальчика Тихоном, — продолжает Валерия, пытаясь улыбнуться подруге. — Утверждает, что это имя её бывшего мужа, отца моего Дмитрия. Но ведь это сам Дмитрий настоял, а не я! Он хотел почтить память отца, которого почти не помнил. А теперь из-за её обид наш сын словно перестал для неё существовать. Валерия замолкает, глядя на спящего малыша, и тихо добавляет: — Боюсь, даже если у нас родится второй ребёнок, она и к нему не подойдёт. Не хочу, чтобы в семье начались распри из-за её упрямства.
Валерия и Дмитрий женаты уже восемь лет. Живут они в Нижнем Новгороде, в собственной квартире, которую получили нежданно. В отличие от многих, они не ютились у свекрови — сразу выбрали самостоятельность, пусть и снимали скромную однушку на окраине. Детей откладывали, мечтая сначала обзавестись своим углом. Но судьба распорядилась иначе. — Мы не отказались от мечты, — говорит Валерия. — Просто планы изменились, когда в нашей жизни неожиданно появился отец Дмитрия.
Людмила Петровна развелась с отцом Дмитрия, когда тому едва исполнилось пять. Разрыв был горьким: по её словам, муж пил, изменял, бросил семью. Она вычеркнула его из памяти, запретив сыну даже упоминать его. — Я не желала слышать этого имени! — однажды призналась она Валерии. — Даже подарки, которые он присылал, возвращала обратно. Дмитрий рос без отца, слушая материны рассказы о том, какой тот был негодяй. — Как он мог думать о нём хорошо, если мать твердила, что отец — чудовище? — вздыхает Валерия. После развода Людмила Петровна увезла сына в Нижний Новгород, оборвав все связи с прошлым.
Дмитрий никогда не искал отца. — Зачем? — говорил он. — Для меня его нет. Но два года назад всё перевернулось. Незнакомая женщина написала ему, назвавшись сестрой и сообщив, что их отец недавно умер. Она рассказала, что отец пытался найти сына, но Людмила Петровна пресекала все попытки. — Мама преувеличивала его вину, — признаёт Валерия. — Да, он был не ангел, но и не монстр, каким его выставляли.
Оказалось, у Дмитрия есть тётя, а отец оставил ему трёхкомнатную квартиру в центре города. Дмитрий не успел сблизиться с роднёй, но наследство принял. — Мы не могли отказаться, — говорит Валерия. — Даже Людмила Петровна сказала, что так правильно. Квартира стала их домом, а вскоре Валерия узнала, что ждёт ребёнка. Когда родился Тихон, радость омрачила реакция свекрови.
Тихон? — возмутилась она, едва услышав имя. — Вы назвали его в честь того человека? Переίδте, пока не поздно! Как вы могли выбрать имя того, кто сломал мне жизнь? Дмитрий вспылил: — Мама, это моё решение! То, что у вас не сложилось, — твои проблемы. Он мне ничего плохого не сделал. Искал меня, хотел видеть, а ты запрещала. И даже квартиру оставил мне, хотя у него была дочь!
Ты продал меня за жилплощадь? — крикнула она. — Если не измените имя, я не буду знать этого ребёнка! Слова её пролетели, как нож. Валерия остолбенела: — Она даже фамилию не вспомнила — понимает, что это слишком. Но имя? Это же просто имя!
Отношение матери глубоко ранило Дмитрия. — Она застряла в прошлом, — говорит он. — В её жизни хватало Тихонов — коллеги, знакомые, даже ученики, она же преподаватель! Почему именно наш сын стал для неё камнем преткновения? Людмила Петровна замкнулась. Перестала звонить, приходить, расспрашивать о внуке. — Год прошёл, — вздыхает Валерия. — Ни единого слова о Тихоне. Будто его и нет.
Подруга Валерии негодует: — Я бы после такого и разговаривать с ней не стала! Раз уж она так относится к вашему сыну. Но Валерия настроена иначе: — Пусть Дмитрий сам разбирается. Я не стану вмешиваться. У Тихона есть бабушка — моя мама. Она его души не чает. Однако в голосе её слышится боль. Свекровь, когда-то тепло принявшая невестку, теперь будто вычеркнула всю их семью из своей жизни. И всё из-за имени, которое для неё — как незажившая рана, а для Дмитрия — память об отце, которого он так и не успел узнать.
Валерия смотрит на сына и думает: как объяснить малышу, что бабушка избегает его из-за прошлого, к которому он не имеет никакого отношения? Её тревожит, что эта трещина в семье может стать глубже, но она всё ещё надеется, что однажды любовь к внуку пересилит обиды Людмилы Петровны. А пока их дом полон тепла — даже без той, кто могла бы разделить с ними радость.
