Ох, детки мои, если бы вы знали, какую жизнь мне довелось прожить… Сижу я сейчас в этом доме престарелых, слушаю, как часы тикают, а перед глазами — словно на киноленте — тот день, когда моё сердце впервые разорвалось на части.
Помню, приехала я тогда в родной город. Поезд остановился, я с коляской — тяжёлой, для двойняшек — никак не могу выбраться из вагона. Вдруг подходит пожилой мужчина, вежливый, как раньше бывали. Помог мне и коляску вынести, и сумку донести. Голубой комбинезон у мальчика, розовый у дочки, а личики — будто с одного снимка.
Я поблагодарила, говорю: «Дальше не надо, меня встретят». И правда — моя подруга Таня бежит, ще и на каблуках по льоду! Запыхалась, говорит: «Прости, опоздала!» Мы обнялись, она взяла сумку и пробормотала: «Как ты, такая хрупкая, тащишь такую тяжесть?» А я лишь улыбнулась: «Выбора нет, дети же мои».
Тут Таня, лукаво глянув на малышей, бросила: «А они — вылитый твой Соколов». А у меня внутри — будто ножом, потому что эта фамилия до сих пор жжёт. Говорю холодно: «У них другой отец». А она не верит, расспрашивает. А я молчу, потому что никто не должен знать правду.
А правда была такая… Я тогда узнала, что беременна. Двое сразу! Господь смилостивился после лет неудач и врачебных прогнозов «почти невозможно». Бежала домой, чтобы сделать мужу сюрприз. Он должен был быть в командировке, но вернулся раньше. Я открыла дверь и… там они. Моя младшая сестра Оля и мой Сергей. Голые, в объятиях, спят, как когда-то я с ним.
Я стояла, как каменная, а Оля ещё и посмотрела мне в глаза — знала, что я всё поняла. Как я ушла — не помню. Только помню снимок УЗИ в кармане и мороз, которого не чувствовала из-за холода, поселившегося в душе.
Сцен я не устраивала. Просто закрыла дверь и ушла. Поклялась себе: не прощу. О детях никому не скажу, пусть будут только мои.
Беременность была тяжёлой, но я держалась. Соколов ещё бегал, что-то говорил, не понимал, почему я ушла. А я ему солгала, что полюбила другого. Пусть думает, что хочет. А Оля быстро к нему перебралась, в квартире хозяйничает.
Я уехала далеко, начала всё с нуля. Дети стали моим спасением.
А в тот день, когда Таня меня встретила, мы уже шли к такси, когда колесо коляски застряло, и она врезалась в бампер джипа. Я уже проверила — дети целы, как вдруг слышу голос: «Снежана?» Поднимаю глаза — и вижу его. Моего бывшего.
И знаете, как тогда сердце сжалось? Потому что сколько бы лет ни прошло, есть раны, которые не заживают. Вот и живу с ними здесь, среди таких же стариков, и думаю — может, если бы тогда всё было иначе, и старость была бы теплее…
Но жизнь не перепишешь. Остаётся только одно: пронести свою боль до конца и научиться дышать сквозь неё.
