**Дневник. 12 октября.**

Врачи настаивали — операция неизбежна. Ждать больше нельзя. Опухоль росла стремительно, шансы — двадцать процентов. Говорили прямо: либо сейчас, либо через пару месяцев будет поздно. Но Анна Игоревна понимала — может не проснуться. Перед тем как лечь под нож, попросила привести своего пса.

— Пожалуйста, — голос дррожал. — Пусть зайдёт… хотя бы на минуту.

Врачи переглянулись. Женщине 43, семьи нет, детей нет. Только пёс — верный, седой уже немец, Рекс. Жили душа в душу десять лет. Он был рядом, когда хоронили родителей, когда муж ушёл, когда сама слегла с воспалением лёгких.

— Пять минут, — буркнул хирург.

Рекса ввели в палату. Сперва он замер, ноздри дрожали от больничного запаха, потом кинулся к Анне, уткнулся мордой в ладонь.

— Здравствуй, дурачок, — прошептала она, гладя его за ушами. Слёзы капали на шерсть. — Прости… если что. Ты не бойся, ладно?

Пёс вдруг замер, потом резко поднял голову. Зарычал. Не от страха — глухо, зло. Анна от неожиданности приподнялась, а Рекс уже встал между ней и врачами, вошедшими с каталкой.

— Рекс, тихо! — испуганно крикнула она. Но пёс ощетинился, зубы оскалены.

Хирург шагнул вперёд — и Рекс вцепился ему в руку. До этого ни разу не кусался…

Медсёстры в панике закричали: «Уберите собаку!». Анна, бледная, смотрела, как Рекс бьётся, воет, будто кричит что-то, чего никто не слышит.

И вдруг она поняла.

— Стойте! — перекрыла шум. — Я… отказываюсь. Сделайте анализы ещё раз. Сейчас же.

— Это самоубийство! — врач давил на рану. — Вы умрёте!

— Она что-то знает. Мой пёс так никогда не делал.

Анализы переделали. Снимки, МРТ…

Никто не верил. Ни один врач.

Опухоль исчезла. Словно её и не было.

Неделю спустя Анна шла с Рексом по осеннему парку. Без больничного халата, без страха. Встала на колени, прижала лицо к его шее.

— Ты спас меня. Как ты знал?..

Рекс вздохнул, лизнул ей щёку и положил голову на плечо.

**Вывод:** Иногда те, кто не умеет говорить, видят правду яснее всех. Доверяй тем, кто любит тебя без слов.