— Сдаётся комната. Без кота, с бабушкой, — прочитала Катя вслух, переглядываясь с мужем. — Поедем посмотрим? Рядом с твоей работой.
— Без кота — ладно. А вот «с бабушкой» как-то смущает, — пробормотал Иван, отрываясь от экрана. — Ну давай, глянем.
Комната оказалась в старинной коммуналке с высокими потолками и деревянными рамами. Дверь открыла бабушка — статная, седая, с пронзительным взглядом.
— Заходите. Я Лидия Петровна. Заселяться можно сейчас. Только предупрежу: после девяти — тишина, чайник — до восьми, горячая вода — по пятницам. И тапочки свои купите. Чужие звуки мне не нужны.
— А… если перекусить ночью? — робко спросила Катя.
— По расписанию. Завтрак — с семи до восьми. Обед — с часу до трёх. Ужин — до семи. Никаких полуночных бутербродов! И дверь в ванную не закрывать. Вдруг кому-то станет плохо?
Иван уже хотел уйти, но Катя кивнула:
— Нас всё устраивает. Комната хорошая.
Так они поселились у Лидии Петровны.
Сначала казалось даже уютно. Бабушка слушала Чайковского, пила какао и зачитывала вслух «Комсомолку». На стенах висели её старые фото: молодая Лида в форме, Лида на выпускном, Лида с мужем в Сочи, Лида с псом Тобиком. Тобик, кстати, умер ещё в 2000-м, но миска с надписью «Тобик» так и стояла в углу.
— Ну разве не прелесть? Прям как из классики, — шептала Катя.
— Ага. Только вчера я фен включил — она в стену кулаком и орёт, что «индустриальный вой» её губит.
Постепенно правила ужесточались. Сначала появилось расписание для туалета. Потом кухню закрыли по средам — «на дезинфекцию». Потом ввели «вечерний доклад»: вернувшись домой, Катя и Иван должны были зайти к бабушке и отчитаться о дне.
— Вы в моём доме живёте — я должна знать, чем дышите. Безопасность прежде всего! — говорила она, улыбаясь.
На третий месяц Иван взбунтовался. Зашёл на кухню в восемь вечера, вскипятил чайник и достал колбасу.
— Это ещё что?! — ворвалась бабушка. — Я же говорила: ужин до семи!
— Мы платим! Мы имеем права!
— Молодой человек, у меня договор хоть и устный, но железный. Кто не уважает — тот за дверь!
Завязался спор — Лидия Петровна запустила в него половником.
— Всё, мы уезжаем! — заявил Иван, хватая сумку.
Но утром всё прояснилось.
— Вань, глянь… — Катя показала объявление: «Сдаётся комната. Без кота, с бабушкой». То же самое. Та же бабушка. Те же фото.
— Это наша же квартира?
— Да. Но объявление новое.
Тут же раздался звонок с незнакомого номера.
— Здравствуйте, я про комнату у Лидии Петровны. Вы съехали? Как бабушка?
Оказалось, так она действовала годами. Сдавала комнату новичкам каждые три месяца. Брала оплату вперёд, потом выгоняла «за нарушения» и оставляла деньги.
— Развод! — возмутился Иван. — Мы же по квитанциям платили!
— По квитанциям? Я ей переводил с пометкой «помощь пенсионерке»… — Катя задумалась. — Договора нет. Мы просто жили.
Вечером они пришли к бабушке.
— Лидия Петровна, мы всё выяснили. Это ваша схема? Наживаетесь на жильцах?
— Деточки, да вы же сами виноваты. Зачем чайник ночью греть? Зачем к Тобиковой миске подходить? Я вежливо прошу — вы игнорируете!
— Договора нет, но квитанции есть. Можем в суд подать.
— В суд? На бабушку? — Лидия Петровна театрально ахнула. — Совести нет!
— Мы тоже играть умеем. Либо деньги вернёте, либо…
— Либо?
— Либо живём по-нашему. Чайник — когда хотим.
Бабушка задумалась. Впервые кто-то не сбежал, а остался — назло.
Началась странная война: бабушка устраивала «проверки», подсматривала в щель, отключала свет «для профилактики», а Катя с Иваном ставили чайник на таймер, громко пели в ванной и устраивали «концерты» в коридоре.
— Кто кого, — усмехался Иван, принося колонку.
Через месяц бабушка сдалась.
— Детки, давайте честно. Квартира коммунальная, долги висят. Меня уже из ЖЭКа достали. Хотите — выкупайте долю. И долги закроем.
Катя и Иван переглянулись. Они мечтали о своём жилье, но цены кусались. А тут — центр, высокие потолки, метро рядом.
— А Тобик? — спросила Катя.
— Тобик одобряет, — кивнула бабушка, поглаживая фото.
Через три месяца они оформили документы. Долг частично погасили, а бабушке сняли комнату рядом.
— Вы меня не бросите? — спросила она на прощание. — Буду пироги печь.
— Только если дверь в ванную закрывать разрешите, — подмигнул Иван.
Так у них появилось своё жильё — и бабушка под боком. Теперь пироги были вкусными, а чайник кипел даже ночью.
Полгода спустя жизнь вошла в колею. Комната стала их, а Лидия Петровна — просто соседкой. По договору: кухня и ванная — общие, уборка — по очереди, тапки — на выбор.
— Вань, представляешь! Бабушка оставляет нам пирожки с надписью «хозяевам»! — Катя показывала контейнер с тёплой выпечкой.
— Это её «прости». Или «я всё ещё тут», — смеялся Иван. — Зато вкусно.
Они жили почти как родные: независимо, но с бабушкой рядом. Та заходила на чай, без нотаций, но с ностальгией.
— Раньше тут одна семья жила. Мы в зале танцевали, ёлку ставили… Теперь все по комнатам, в телефонах.
— Вам одиноко? — как-то спросила Катя.
— Одиноко. Но больше боюсь быть никому не нужной. Даже вредность — способ привлечь внимание.
Слова запали в душу. Катя стала звать её чаще — то на блины, то на кино. Даже Иван смягчился:
— Она не злая. Просто привыкла командовать. А тут — раз!И когда однажды зимним вечером, сидя за чаем с малиновым вареньем, Лидия Петровна вдруг сказала: «А что, если я перееду к вам в комнату и будем жить одной семьёй?», все трое поняли, что так и было задумано с самого начала.
