В молодости одна девушка увела у меня мужа, которому уже стукнуло шестьдесят три. Тогда они и не догадывались, какой сюрприз я им приготовила.
Мы с супругом прожили бок о бок почти сорок лет. Вместе растили детей, строили дом в Подмосковье, открыли небольшое, но крепкое дело. Жили в достатке, душа в душу. Дети выросли, обзавелись семьями, а мы с ним мечтали о тихой старости у печки.
Но однажды всё рассыпалось, как карточный домик.
Я стала замечать: телефон он прячет, домой возвращается поздно, вдруг начал бриться дважды в день и даже душиться, будто снова двадцатилетний. Да мне и детективом быть не нужно было — ясно, дело нечисто. А потом узнала: та, что втерлась в его доверие, вообще-то моложе нашей младшей дочери. Лёля звали. Худенькая, с кукольным личиком, словно с обложки журнала.
Разумеется, ей была нужна не седина в голову, а мешок с деньгами. А мой-то, ослеплённый, верил, будто снова стал молодым. Через пару месяцев заявил: «Разводимся, я женюсь на Лёле». Представьте? Сорок лет жизни — и всё коту под хвост из-за девчонки, которая кокетливо называла его «медвежонком» и гримасничала, когда он чихал слишком громко.
Я не рвала на себе сарафан, не падала в ноги. Просто молча согласилась. Но мой бывший тогда ещё не знал, чем для него обернётся эта авантюра. Я поступила так, что потом он ползал на коленях, умоляя о прощении.
Они сыграли пышную свадьбу в Сочи, катались по курортам, заваливали соцсети фото. Казалось, теперь у них вечный праздник. Но кое-что они упустили.
Ещё в девяностые, когда мы только начинали дело, умный нотариус посоветовал оформить всё имущество на детей. Так и сделали. Ни дома, ни бизнеса, ни даже машины на нас формально не числилось. Муж забыл, а она и знать не знала.
А когда медовый месяц кончился, начались вопросы:
— «Почему ты не можешь продать магазины?»
— «Где твоя „Волга“?»
— «Мы что, будем вечно жить в съёмной однушке?»
— «Ты же хвастался, что у тебя полные закрома!»
Как правда всплыла, Лёля собрала свои помады и смылась. Без сцен, без прощаний. Бросила его, как пустую бутылку из-под шампанского.
А через месяц он приполз ко мне. Похудевший, с сединой на висках. Рыдал, целовал руки, твердил: «Ты одна настоящая, я ослеп…»
Но я уже не та была. Мстить не хотела. Просто сказала:
— Извини, но я не хочу быть с мужчиной, для которого юбка оказалась дороже сорока лет жизни.
Развернулась и ушла. А впереди у меня — своя дорога. Чистая. Свободная.
