16 февраля 2024
Москва дождлива и холодна, как моя душа. Я снова заглянул в фотоальбом, где спрятаны лица, которых больше нет. Мама, Анастасия, Милана — они все исчезли, оставив после себя лишь боль и вопрос: почему я не смог увидеть их настоящее.
Первый раз Михаил привёл Анастасию домой, когда мы жили в угольной хате на окраине Москвы. Бабушка Вера, с густым узбекским акцентом, уставилась на неё, как на черную дыру.
— Кто это? — прошипела она, переступая через порог. — Михаил, почему ты притащил эту цыганку? Ты думаешь, у твоей мамы доброта? Её кожа, как жирная грязь. Посмотри, какая она… потемневшая.
Анастасия была темнокожей, с волнами волос и глаз цвета угля. Она работала в продуктовом ларьке у ворот, училась на педагога. Она была доброй и сильной, но в нашем доме каждый день ощущался как божественный гнев.
Бабушка Вера всю жизнь мечтала «осветлить родословную». С раннего детства Михаилу подсовливали «бронзовую» пудру, чтобы «пойти встречать от белорусских предков». Запретили носить цвета, «смущающие корни».
— Думай о детях, — шептала она, кладя на стол фотографии дальше, чем твоя тень. Блондинки чего стоят… их кровь золотая.
Михаил, с его смуглой кожей, начал сомневаться. А Анастасия терзала душу, пытаясь угодить. Но ничего не помогало.
— Сожалею, что мою генетику провела твоя мать, — сказала бабушка однажды. — С таким светлым лицом ты мог бы найти достойную женщину.
Ненависть была настолько сильной, что Михаил и Анастасия даже не решились вступить в брак. Но потом Анастасия забеременела. Тогда и начался ад.
— Малышку завалил, Михаил! Эта цыганка тебя заворожила, — кричала бабушка, тыча пальцем в небо. — Но всё ещё можно исправить. Я знаю девушку получше…
Пришла Екатерина — блондина с изумрудными глазами, дочь ресторатора в центре. Она носила аромат «Шанель №5», говорила как киноактриса и имела фамилию «со статусом».
— Милый, она — правильная. С её светлыми дочерями мы будем смотреть на них, как на маленькие луны.
Михаил пошёл к Екатерине тайно. Анастасия, в восьмом месяце беременности, замечала его отчуждённость. Но молчала. Потому что любила.
Ребёнок родился зимой, 18 февраля. Анастасия назвала её Миланой. Когда впервые взяла на руки, поняла: всё оправдано. Малышка была смуглянкой, с глазами Михаила.
Бабушка Вера криво убила.
— Это не моя внучка, — прошипела она. — Посмотри на цвет её кожи. Это не моя кровь.
— Но она имеет глаза Михаила… — прошептала Анастасия, дрожа.
— Никогда не зови меня бабушкой, — орала старуха. — Ты и эта трёпка — тени моей жизни.
Михаил, отравленный матерью и околдованный Екатериной, принял решение. Однажды ночью Анастасия спала с двухмесячной Миланой. Он упаковал сумки молча.
— Я ухожу, Анастасия, — сказал он, не глядя. — Так не может продолжаться.
— Что?! Это твоё дитя!
— Нет. Это ошибка. Цепь, которую я не выбрал. Екатерина — мой свет. Ты и эта трёпка — тьма.
— Ай, как я благодарна, Михаил! Я любила тебя всей душой!
— И я осознал, что мы не совместимы. Я — городской гений. А ты — просто муха в дыме.
Покинул. Закрыл дверь так, как закрывают могилу.
Свадьба с Екатериной была жутко роскошной. В ТикТоке это носилось неделю. Но лунный месяц подействовал, как обгоревшая икринка.
Екатерина оказалась коварной, не терпела мужиков ниже уровня. Её отец, Борис, считал Михаила частью его бизнеса.
— Не думай, как ты не так ухаживаешь за моей дочерью… или ищи работу.
Михаил терпел, пока Екатерина с таинственным мужчиной не ловили его.
— Думаешь, я бы удалась с такого тёмного, как ты? — засмеялась она. — Я вышла за тебя, заблудшившись в её забытом статусе.
Скандал достиг Бориса. Громкие угрозы, нанесённые шрамы. Михаил остался один, с испорченым сердцем и щитком.
Вернулся к бабушке для утешения. Она приняла его с яростью.
— Это ты всё упустил! Потерял идеальную блондинку! Ты бесполезен!
— А она нахимичила с другим! И ты всё ещё ей веришь?!
— Следовало бы терпеть! Это была женщина света! Не как эта тёмная душа, оставлявшая тебе помёт!
Михаил взорвался.
— Ты — ад, тётя! Разрушил мне жизнь!
Увёл в транспортную эксплуатацию, сбежав от прошлого. Три года в магистралах России. День с шестью машинами. Пока не случился тот дождливый вечер, когда фургон перевернулся в переулке под Курской.
Перелом спинного хребта, уничтоженная нога. Нет будущего.
Вернулся в Москву на костылях, без крыши, без денег. Даже бабушка не дала хлеба.
А однажды увидел. Анастасия шла по рынку, держа руку девочки. Милане было четыре. Она была похожа на Михаила.
— Анастасия…! — закричал он, задыхаясь.
Она узнала его. Но не обняла.
— Что тебе нужно, Михаил?
Смотреть на Милану. Извиниться.
— Это твоё дитя, Анастасия?
— Она не твоя. Её отец остался с нами, когда ты бежал. Он дал второе имя Милане. Он её любит.
— Но… она моя. В её глазах это видно!
— Да. Но ты не был. Убежал за «золотым стандартом» и оставил нас в бедности. Милана умерла голодом. Ты — где был?
Михаил дрожал. Плач.
— Не хотел…
— Не хотел знать! — визжала Анастасия. — Потом предпочёл считать себя важным, потому что светловат. Помогла тебе твоя блондинка? Сделала тебя счастливыми?
Михаил не мог ответить.
— Знай, кто мне помог? — сказала она. — Михаил Иванов, мясник. Он оставил нам тепло. Он — её настоящий папа. Ничего в тебе.
Вот Михаил Иванов. Темнокожий, с работными руками и взглядом героя. Он обнял Анастасию и Милану.
— Всё в порядке, любимая?
— Да, этот человек просто потерял путь.
— А ты — тот, кто бросил одну блондинку, чтобы потом провалиться в пучину? — спросил Иванов. — Милана, приветствуй дядю.
— Здравствуйте, — прошептала маленькая.
Михаил расплющился.
— Простите, Анастасия…
— Я не могу. Ты выбрал цвет тени. Я — тебя. Ты оставил нас ради блеска. Живи с этим.
Они ушли, держась за руки, как настоящая семья.
Ночью Михаил написал письмо, которое так и не доставил:
Милана, моя красивая дочь:
Ты никогда не знала, что ты та, кем стала. Тебя похитил страх и гнилые советы. Я упустил твои шаги, слова, жизнь, из-за фальшивой ценности.
Твой настоящий отец — Михаил. Он выбрал, он заботился, он достоин тебя.
Может, однажды ты меня простишь. Но если нет — пойму.
С любовью и вечным сожалением,
Михаил
На рассвете, надеясь на ветер, разорвал письмо.
Упущенные шансы, как голуби, уходят, волнуясь.
Бабушка Вера умерла одинокой, не зная о внучке. Мне больше не хватает ноги. А Милана росла счастливой, не зная, что я был тем, кто не мог её заслужить.
