14-го марта
Сижу на крыльце у дачи в Ленинградской области, грею руки над чашкой зеленого чая с медом. Каждое утро Моя Вера, старенькая чайка по кличке Кора, садится на подоконник у калитки, ждет, пока не подам ей кусочек черного хлеба. С тех пор, как мы с ней познакомились, прошло больше лет. Она уже не юная птица — у неё поседевшие перышки, но клюв все тот же умный и точный.
С годами стало привычкой: я утром сюда, она ко мне. Только вчера заметила, как я чуть не упал проходя мимо. Не стала садиться на окно. Смотрела, как ветер на мачте. Что-то в её поведении изменилось.
После болезни мне стало трудно выносить корм. Сижу весь день в доме, с похмелья и низменных надежд. Старуха Мария, соседка, посылала варенье, но я не звал никого. Только Кора прилетала сухим деревом да веточкой и садилась на окно. Корм не брала. Надеялась, что я выйду.
После первого снега я уже не мог ступить без палки. Замерзший, старый, сгнивший домик превратился в заключение. И вот она — ворона — пролетит за полчаса, надвигается по березе, садится рядом. Спинка у неё ворсатая, глаза горят, но я уже не в силах дать ей хлеб.
Когда пришли дети — Никита и Игорь, — я не мог открыть глаза. Кора покинула крыльцо, но бросилась на Игоря, когда он принёс свитер, стоял над постелью. Вскричала она, как будто вырвавшись из тюрьмы. Он схватил её, ясно сказал: «Попусту вороны по лесам. Вони всё равно всё клюют». Я собрал костяшки на палочке: «Нет, ты не понимаешь. Кора — просто птица. А ты… ты так много лет жил бесплатно, а благодарности не хочешь плодить. Вороны глаза клюют, но это не их вина. В сердцах — не всегда правда».
Утром её не стало. Ветер снял мёртвые листья с дачи. Только короткая тропинка у окна, как будто кто-то велел земле вспомнить о морали.
Понял сегодня: не стоит судить о добре по своим меркам. Иногда птицы — лучше людей.
