Сердце матери желало добра
Ольга сидела на кухне, безучастно наблюдая, как Алевтина Степановна лихо орудовала ножом, кроша яблоки для пирога и с жаром о чем-то рассказывала. Невестка не вслушивалась. Уже месяц как свекровь гостила у них, и Ольга чувствовала, как нервы её натянуты струной. Хотя с Дмитрием они жили душа в душу все шесть лет совместной жизни, последние недели заставляли её задуматься — не ошиблась ли она, связав судьбу с «маменькиным сынком».
— Оленька, да ты меня совсем не слушаешь! — Алевтина Степановна оборвала свой рассказ и недовольно поджала губы. — Я же говорю, Диме пора менять работу! Эта его контора — сплошное баловство! Моя подруга готова взять его прорабом в свою строительную фирму. Там и оклад солиднее, и карьерный рост. Через год станет начальником участка! А ты бы могла заниматься домом.
— Алевтина Степановна, — Ольга сделала глубокий вдох, сдерживая раздражение, — Дмитрий сам решает, где ему работать. Ваш сын взрослый человек.
— Конечно взрослый! Но ты — его жена! Должна направлять! — всплеснула руками свекровь. — А то эти его чертежи, проекты — не мужское это занятие!
— Он архитектор и прекрасно справляется, — голос Ольги задрожал. — И в фирме его ценят. К тому же ему нравится его дело.
— Нравится? — Алевтина Степановна закатила глаза. — А кто семью содержать будет? Детей растить? На его-то гроши?
— Мы пока не планируем детей, — тихо ответила Ольга, хотя этот разговор повторялся в сотый раз. — И с деньгами у нас всё в порядке.
— Не планируете? — свекровь отложила нож и уставилась на невестку. — Так я и знала! Господи, что с вами делать? Шесть лет в браке, а наследников всё нет! Я в твои годы уже Диму пеленала!
Ольга промолчала. Детей она хотела. Страстно. Но не сейчас, когда она только защитила диссертацию и получила должность доцента на кафедре. Они с Дмитрием обо всём договорились — ещё три года. Три года на становление в науке, а потом можно думать о потомстве.
Свекровь, решив, что молчание — знак согласия, продолжала:
— Вот Надежда, дочь моей подруги, уже третьего ребёнка родила! А муж у неё — настоящий хозяин, дом построил, хозяйство держит.
— Алевтина Степановна, — Ольга собрала волю в кулак, — мы с Дмитрием сами разберёмся, как нам жить. Я вас уважаю, но…
— Как это «сами»? — возмутилась свекровь. — Я его мать! Я знаю, что для него благо! И для тебя тоже! Ох, Оленька, молодая ты ещё, зелёная. Мать плохого не пожелает.
Ольга вышла из кухни, тщетно пытаясь сдержать слёзы. Поднялась на второй этаж их уютного дома, купленного в ипотеку два года назад, прилегла на кровать и закрыла глаза. Усталость накатывала волной — университетские лекции, проверка работ студентов, бесконечные придирки свекрови.
Вечером вернулся Дмитрий. Усталый, но сияющий.
— Представляешь, меня назначили главным архитектором нового проекта! — восторженно сообщил он, целуя жену.
— Поздравляю, дорогой! — Ольга искренне обрадовалась за мужа.
— Димочка! Какой проект? На сколько оклад подняли? — Алевтина Степановна тут же встряла в разговор.
— Мама, это крупный жилой комплекс, — Дмитрий был на подъёме. — Оклад, конечно, вырастет.
— Насколько? — не унималась мать.
— Мам, — сын поморщился. — Какая разница? Нам хватает.
— Хватает? — фыркнула свекровь. — А ипотека? А машину новую когда купите? Эта твоя развалюха еле колеса крутит! Вот у Галины сын…
— Мама, я не сын Галины, — резко перебил её Дмитрий. — Давай не будем. Я устал, хочу поужинать.
За ужином Алевтина Степановна продолжила поучения. Дмитрий отмалчивался, а Ольга чувствовала, как внутри растёт ком раздражения. Когда они остались одни, она не выдержала:
— Дима, я больше не могу! Твоя мама лезет во всё! В твою работу, в наши планы! Когда она уедет?
— Оль, — он вздохнул, — она же просто хочет как лучше. Ты знаешь её характер.
— Знаю, — кивнула жена. — Но одно дело гость на выходных, другое — постоянный жилец!
— Это временно, — попытался успокоить её муж. — Пока у неё ремонт в квартире.
— Какой ремонт может длиться месяц в однушке?
— Ну ты же знаешь маму, — слабо улыбнулся Дмитрий. — Всё должно быть идеально. Потерпи ещё немного, ладно?
Ольга кивнула. Что оставалось?
Наутро, когда она собиралась на работу, свекровь загородила дверь:
— Оленька, важный разговор.
— Алевтина Степановна, я опаздываю. Вечером?
— Нет, сейчас! — настаивала та. — Ты должна уволиться.
— Что? — Ольга застыла с расчёской в руке.
— Как же ты детей рожать будешь? — искренне удивилась Алевтина Степановна. — Я вчера с Димой говорила — он хочет ребёнка.
— Дмитрий так сказал? — сердце Ольги учащённо забилось.
— Ну… не прямо, — замялась свекровь. — Но я же чувствую! Он мой сын! Мечтает о наследнике!
Ольга отложила расчёску.
— Мы с Дмитрием договорились — через три года. Сейчас не время.
— Не время? — Алевтина Степановна всплеснула руками. — А когда будет время? В сорок лет? Я в твоём возрасте…
— Я знаю, — перебила её невестка. — Вы уже воспитывали Дмитрия. Но времена другие.
— Вот именно! — фыркнула свекровь. — Раньше семья была главным, а теперь — карьера!
Посмотрев на часы, Ольга твёрдо сказала:
— Мне пора. Этот разговор мы продолжим вечером. С Дмитрием.
Рабочий день промелькнул незаметно. Лекции, заседания, студенты. Только по дороге домой тревога вернулась: а вдруг свекровь права? Вдруг Дмитрий действительно хочет ребёнка сейчас, но молчит, чтобы не расстраивать её?
Дома их ждал «сюрприз» — накрытый стол, свечи.
— У нас праздник? — удивился Дмитрий.
— Важный семейный совет! — торжественно объявила Алевтина СтепаАлевтина Степановна подняла бокал и с гордостью объявила: «Я договорилась — Димочка завтра же выходит на новую работу, а ты, Оленька, подаёшь заявление на декрет, и тогда всё у нас будет как у людей!» — но в этот момент Дмитрий резко встал, посмотрел матери в глаза и твёрдо произнёс: «Хватит, мама, мы сами решаем, как жить,» и впервые за много лет в доме воцарилась тишина, а Алевтина Степановна, вдруг сникнув, тихо ответила: «Ладно, дети, быть по-вашему,» и лишь позже, когда родилась их дочь Лиза, а Ольга стала профессором, а Дмитрий — признанным архитектором, свекровь, качая внучку на коленях, шептала: «Простите старуху, видно, и впрямь вы были правы,» и с тех пор все важные решения в семье принимались за общим столом, где каждое мнение имело вес, но последнее слово всегда оставалось за теми, кому предстояло этим жить.
