**Дневник**
Сегодня произошло то, что давно назревало. Утром Лариса Петровна, моя свекровь, подняла крик на всю кухню.
— Это что за безобразие?! — В руках у неё была разбитая фарфоровая чашка из сервиза, подаренного её покойным мужем. — Ты разбила?
Марина застыла. Она знала, что это не она — скорее всего, внучка Светочка, баловавшаяся утром на кухне. Но сказать правду — значит подставить девочку.
— Не знаю, Лариса Петровна, — тихо ответила она. — Возможно, задела, когда мыла посуду.
Свекровь сжала губы, и в глазах мелькнуло злорадство.
— Вот как! Двадцать лет в моём доме живёте, а уважения — ни копейки. Ты же знаешь, какая для меня память в этом сервизе!
— Я склею, — предложила Марина. — Почти не будет видно.
— Не смей трогать! Только испортишь!
В кухню вошёл Дмитрий, мой муж. Он устало потирал виски — опять мигрень после смены. Он работает старшим охранником в торговом центре, и вечный шум выматывает его.
— В чём дело? — спросил он, глядя то на мать, то на жену.
— Твоя хорошая тут мой сервиз изувечила, — свекровь заботливо обернула чашку в салфетку. — Тот самый, что отец подарил.
Я ждала, что муж хоть слово скажет в мою защиту. Но он лишь вздохнул:
— Марина, ну сколько можно? Мать же просит аккуратнее быть с её вещами.
— Но я даже не… — начала я, но замолчала. Бесполезно.
Дмитрий взял из холодильника бутылку кваса и ушёл в комнату. Я осталась на кухне со свекровью, которая театрально смахнула слезу.
— За что мне это? — причитала она. — Всю жизнь для семьи старалась, сына растила, дом держала. А теперь…
Я молча вытерла руки. Хотелось заплакать, но знала — слезы только обрадуют её. За двадцать лет в этом доме я научилась сдерживаться.
Вечером, когда дочь Катя вернулась из института, я сидела на веранде и чистила картошку.
— Мам, что-то случилось? — сразу спросила она.
— Всё нормально, просто устала.
Катя всегда была чуткой. В свои девятнадцать она уже понимала сложные отношения в нашей семье.
— Опять бабуля? — прямо спросила она.
Моё молчание было ответом.
— Мам, сколько можно терпеть? Почему ты никогда не постоишь за себя? Ты же знаешь, что это Светка разбила чашку!
— Тише, — я испуганно оглянулась. — Зачем ребёнку скандалы?
— А тебе — можно? — Катя сердито откинула прядь волос. — Иногда кажется, что ты тут чужая. Как домработница.
Я вздрогнула. Именно так я чувствовала себя последние годы.
— Не говори глупостей, — строго сказала я. — Мы семья. Просто Лариса Петровна пожилая, ей нужна забота.
— А тебе? — Катя встала. — Пойду переоденусь.
Когда она ушла, я отложила нож и сжала руки. Ладони шершавые, кожа потрескалась от постоянной работы. Когда-то я работала медсестрой в районной больнице, мечтала о карьере. Но потом встретила Дмитрия, любовь, беременность… А после декрета свекровь настояла, чтобы я сидела дома. «Зачем тебе больница? Сын хорошо зарабатывает», — говорила она. Дмитрий соглашался.
За ужином было тихо, только Светочка болтала без умолку.
— А мне тётя Таня новое платье купила! Я в нём как принцесса!
— Конечно, родная, — умилялась свекровь. — Ты у нас самая красивая.
— Бабуля, а почему тётя Марина всегда в одном и том же ходит?
Я застыла с ложкой у рта.
— Света, так невежливо, — одёрнула свекровь, но голос её звучал скорее довольным.
— У тёти Марины другие заботы, — сказала она. — Не до нарядов.
— Мам, давай завтра купим тебе новое платье! — вдруг предложила Катя. — Я стипендию получила.
Я покачала головой:
— Не трать деньги, у меня есть что надеть.
— Лучше на учебники потрать, — буркнул Дмитрий. — Скоро сессия.
Катины глаза вспыхнули:
— У меня всё есть! Почему мама себе ничего не покупает?
— Катя, не начинай, — попросила я.
— Нет! — она отодвинула тарелку. — Почему у всех всё есть, а у мамы даже приличного платья нет?!
Дмитрий покраснел:
— Ты как с отцом разговариваешь?!
— А ты как с мамой обращаешься?! Она тут как прислуга!
— Хватит! — я встала, голос дрожал. — Катя, иди к себе.
Когда дочь ушла, свекровь покачала головой:
— Совсем распустили девчонку.
Ночью я думала о прошлом. Как влюбилась в Дмитрия — сильного, надёжного. Как он красиво ухаживал. Тогда я ещё жила с родителями в соседнем городке.
Первые годы, пока был жив свёкор, я чувствовала себя здесь своей. Он защищал меня от придирок жены. Но после его смерти всё изменилось.
Утром я встретила соседку, Галину Ивановну.
— Марина, — сказала она, — в новой поликлинике медсестёр ищут. Помнишь, у тебя же диплом есть?
Сердце забилось чаще.
— Лариса Петровна не разрешит…
— Дочка, — Галина Ивановна взглянула на меня строго. — Сколько ещё будешь жить чужой жизнью?
Вечером я сказала Дмитрию:
— Я хочу работать.
Он нахмурился:
— Мама будет против.
— А я — за, — твёрдо ответила я.
На следующий день я надела единственное приличное платье и вышла из дома.
— Ты куда?! — закричала свекровь.
— На собеседование.
— Кто домом заниматься будет?!
— Я — после работы.
Я вышла на улицу и впервые за долгие годы почувствовала лёгкость.
Вечером я вернулась с приказом о приёме. Дмитрий молчал. Катя обняла меня и прошептала:
— Ты больше не чужая. Ты — своя.
**Вывод:** Иногда нужно найти в себе силы, чтобы изменить свою жизнь, даже если все вокруг против.
