Потерянное доверие за тарелкой гречки: Как жена и свекровь развалили мой дом
Меня зовут Антон. Мне 34, и всё, что я создавал годами, рухнуло из-за чёрствости самых близких. Полгода назад я провалился на самое дно — потерял работу, а с ней и почву под ногами. Но поступок жены Катерины и её матери, Валентины Семёновны, перечеркнул всё. Пока я выбивался из сил, пытаясь выкарабкаться, они кормили меня пустой гречкой, а сами ужинали деликатесами. Их предательство добило меня, и я ушёл, оставив за спиной лишь обиду и пустоту.
Всё началось, когда меня уволили с завода в Подольске. Месяцы бесполезных поисков съели всю уверенность. В итоге я стал подрабатывать у знакомого — бегал по вызовам, чинил сантехнику, вешал полки. Зарабатывал сущие гроши, но хоть что-то. Приходил домой выжатый, мечтая о горячем ужине и простом человеческом тепле. Но меня ждала только тарелка пресной гречки. День за днём одно и то же. Я терпел, но в один вечер не сдержался: «Кать, неужели кроме гречки ничего нет? Хоть бы кусочек мяса добавили…»
Тут в кухню ворвалась Валентина Семёновна, глаза сверкали злостью. «Ты ещё и привередничать вздумал, Антоша? Гроши в дом таскаешь, а мясо тебе подавай? Радуйся, что вообще кормят!» — огрызнулась она. Я онемел, чувствуя, как сжимается от унижения горло. Катя молчала, уткнувшись в тарелку. Ни звука в мою защиту. В тот миг я понял — здесь я чужой.
Катя на седьмом месяце. Наш малыш скоро родится, и я рвался найти нормальную работу, чтобы обеспечить их. Рассылал резюме, мотался на собеседования — везде отказ. После увольнения мы не смогли платить за квартиру и переехали к свекрови. Это был кошмар. Валентина Семёновна то и дело вонзала шпильки: «Мужиком тебя назвать язык не поворачивается — семью прокормить не можешь!» Я стал уходить затемно и возвращаться ночью, лишь бы не слышать её едких слов.
Но правда, которую я узнал потом, добила меня. Пока я жевал свою гречку, Катя с матерью готовили себе настоящие ужины: жареную утку, картошку с лисичками, окрошку. Ели тайком за закрытой дверью, мне же оставляли объедки. Это была не экономия — настоящая измена. Они не просто пилили меня словами, а всем показывали, что я для них пустое место. В тот вечер я без слов положил ключи на стол, собрал рюкзак и вышел.
Я вернулся к отцу в Люберцы. Через две недели мне повезло — устроился прорабом на стройку. Ещё через месяц снял комнату. Жизнь потихоньку налаживается, но боль не уходит. Я не хочу возвращаться к Кате. Она ни разу не вступилась за меня, когда я тонул. Её молчание, пока свекровь поливала меня грязью, сказало больше любых слов.
Недавно Валентина Семёновна названивала отцу. Орала, что я обязан вернуться, что Катя вот-вот родит, что я «семью бросил». Но я не беру трубку, не читаю их сообщений. Отец, сдавленным голосом, уговаривает: «Сынок, подумай, ребёнок-то скоро… Может, хоть Катю заберёшь?» Но я не могу. Они показали — я им нужен только как добытчик. Когда я был слаб, они отвернулись, а теперь, когда я встал на ноги, требуют обратно. Это не семья.
Не знаю, что делать с ребёнком. Сердце разрывается при мысли, что он появится в этой ледяной атмосфере. Но простить Катю и Валентину Семёновну я не в силах. Они превратили простую гречку в символ предательства, и я не вернусь туда, где меня не уважают. Разве я не заслужил семью, которая будет любить меня не за деньги, а просто за того, кто я есть?
