Мы с мужем прожили бок о бок почти сорок лет. За это время подняли детей, выстроили дом в Подмосковье, открыли скромную, но крепкую пельменную. Жили небогато, но с достоинством, как принято у нас. Дети выпорхнули из гнезда, а мы с Николаем грезили о тихой пенсии — щи варить, внуков нянчить.

Но всё пошло наперекосяк.

Поначалу я думала — климакс у него. То галстук новый купит, то телефон под подушку прячет. Потом увидела их в «Пятёрочке» — мой седой Николка и эта… Алёнка, что ли. Вся в лосинах, с накладными ресницами. Могла бы мне во внучки сойти.

Понятное дело — не бабник в нём проснулся. Девчонке бывшие «Жигули» наши да сберкнижку опустошить. А он, дурак, повёлся — будто в двадцать лет очутился. Через пару месяцев заявил: «Люба, разводиться будем. Я с Алёной жить хочу».

Я слёз не лила. Кивнула молча. Только он ещё не знал, чем эта шашня обернётся.

На свадьбу они все бабки спустили — ресторан в Люберцах, фотограф с дорогим фотоаппаратом. Алёнка в инстаграм посты лепила: «Мой зайчик» да «Настоящая любовь не знает возраста». А потом началось.

— Где твоя трёшка в Бутово, ты ж говорил, своя квартира?
— Почему пельменную нельзя продать? Ты же хозяин!
— На чём мы будем ездить, если твоя «Лада» на сына записана?

Когда Алёнка поняла, что кроме пенсии да старого «Нокиа» у Николки ничего нет, чемодан — в дверь. Даже пирожков на дорожку не испекла.

А он ко мне приполз через месяц. Весь какой-то смятый, пахнет дешёвым одеколоном. «Любуша, — хрипит, — я дурак. Прости Христа ради».

Я посмотрела на этого поседевшего мальчишку, что бросил семью за юбкой с автозаправки, и вдруг осознала — мне его даже жаль. Но не настолько, чтобы впускать обратно.

— Коля, — говорю, — ты не дурак. Дураки хоть веселятся. А ты просто старый… — дверь закрыла.

Теперь живу одна. Пельмени леплю на заказ, внуков балую. А по вечерам смотрю, как закат над панельками розовеет — красиво, ей-богу. Без мужиков.