— Ты не осмелишься так со мной поступить! — Виктор Сергеевич ударяет кулаком по столу, подпрыгивает чашка с недопитым чаем, затем опрокидывается, и темная жидкость растекается по светлой скатерти.
— Да что ты о себе возомнил? Думаешь, я всю жизнь буду терпеть твои выходки? — Галина выпрямляется, скрещивает руки на груди и бросает на мужа презрительный взгляд.
— Какие еще выходки? То, что я хочу, чтобы моя жена была дома, когда я возвращаюсь с работы, а не шаталась неизвестно где? — Виктор пытается промокнуть скатерть салфеткой, но только размазывает пятно.
— Для тебя я домработница, нянька, кухарка, но никак не жена! Когда ты в последний раз интересовался моей жизнью? Спрашивал, как я себя чувствую? — Галина разворачивается и идет в спальню, по ходу стягивая заколку, и ее седые волосы рассыпаются по плечам.
Виктор застыл. За тридцать пять лет совместной жизни они, конечно, ссорились, но такого не было. Галина никогда не кричала, предпочитала молчать или уступать. А сейчас…
— Галя, ну ты чего? — он вышел следом, ловя за руку. — Что случилось-то?
— Ничего не случилось, просто я устала, — она достает из антресолей старый чемодан, который они брали в отпуск в Сочи двадцать лет назад.
— Куда собралась? — Виктор ощущает, как учащается пульс.
— К Марии, — коротко отвечает Галина, сортируя одежду из шкафа.
— К дочери? В Екатеринбург? Сейчас? — Виктор парализован. — Галя, ты в своем уме? А как же я? Кто будет готовить, стирать, убирать?
Галина хмыкает, продолжая укладки. Виктор теряет покой, то сидит на кровати, то встает, то опять падает на нее.
— Галя, хватит дурить. Давай поговорим, — решает он, когда чемодан почти собран.
— Говорить? — Галина застывает. — Поздно, Витя, говорить. Я пыталась тридцать пять лет. Ты когда-нибудь меня слышал?
Виктор опускает глаза. Он не знает, что ответить.
— Ладно, — Галина застегивает чемодан. — Я позвонила Татьяне, соседке. Она согласится приходить на обеды и ужины. Деньги оставлю. Белье сдай в прачечную у станции. Вот, — она протягивает листок. — Там хорошо стирают, проверяла.
— Галя, опять эта ерунда… — Виктор смявает бумагу. — Я не хочу, чтобы чужая тётка готовила мне еду! И прачечная… с ума сошла!
— А я не хочу быть твоей служанкой, — спокойно отвечает она. — Мария давно приглашала погостить. Вот, решила съездить.
— Надолго? — Виктор чувствует ком в горле.
— Не знаю. Как получится.
Она подхватывает чемодан и выходит. Виктор следует, пытаясь взять за руку, но она отстраняется.
— Такси уже ждёт, — накидывается старое пальто. — Прощай, Витя.
Дверь захлопывается. Он остается один в пустой квартире. Слышит звук лифта, увозящего жену вниз. Тишина.
Первые дни проходят как во сне. Татьяна приходит, готовит, убирает, но еда кажется Виктору безвкусной, а квартира — неуютной. Он звонит Галине, но она не отвечает. Потом обращается к дочери:
— Пап, мама у меня, все в порядке, — Мария говорит сухо, официально.
— Дай ей трубку, — просит Виктор.
— Она не хочет разговаривать.
— Как это не хочет? Я её муж!
— Пап, давай не будем. Мама взрослая, ей нужно время.
— О чем думать? Что происходит вообще? — Виктор раздражается. — Тридцать пять лет жили нормально, и вот!
— Нормально? — в голосе сарказм. — Папа, ты правда думаешь, что обращался с мамой нормально? Что ваша жизнь была нормальной?
— А что не так? — искренне удивляется он.
— Боже… — Мария вздыхает. — Папа, мама просто устала. Ей нужно время. От тебя, от вашей жизни.
— Сколько? — Виктор чувствует панику.
— Столько, сколько потребуется.
Виктор садится на диван, хватает голову. Что-то пошло не так, но не понимает, что именно. Всегда был хорошим мужем: не пил, не гулял, деньги приносил. Чего ей ещё надо?
Неделя, потом вторая. Виктор худеет, уставший. Татьяна жалеет, старается накормить лучше. Однажды советует:
— Виктор Сергеевич, напишите маме письмо. По телефону она не говорит.
— Письмо? — он удивлен. — Какое?
— Бумага, ручка… — она улыбается. — Раньше так общались. Напишите, что чувствуете, что скучаете. Женщинам такое нравится.
Вечером он достаёт лист и ручку, долго молчит, затем пишет:
«Галя, не понимаю, что случилось. Почему уехала? Что я сделал? Мне плохо без тебя. Еда невкусная, в квартире пусто. Приезжай домой. Твой Виктор».
Перечитывает, поминая резкости. Неуклюже, по-детски, но других слов не находит. Запечатывает письмо и отправляет к дочери.
Ответ приходит через неделю:
«Витя, я тоже не сразу поняла. Однажды утром проснулась и осознала, что жила чужой жизнью. Все эти годы обслуживала тебя. Готовила, убирала… А где была я? Чего хотела? Ты когда-нибудь спрашивал? Помнишь, мечтала рисовать? Ты сказал, это блажь. А я записалась в Новосибирске. И знаешь? Получается! Преподаватель говорит, что у меня талант. Также стала ходить в бассейн. Помнишь, просила пойти со мной? Ты сказал, глупости. Нет, я плаваю каждое утро и чувствую себя моложе. Витя, не знаю, вернусь ли домой. Мне хорошо здесь. Я чувствую себя живой».
Виктор перечитывает письмо. Что-то внутри таит, словно растаял лёд.
Вспоминает молодую Галину с горящими глазами, говорящую о рисовании. Как смотрели картины в музее студентами. Как собирала открытки. Потом жизнь — работа, быт, рождение Марии. Галина растворилась, а он принял это как должное.
Достаёт новый лист:
«Галя, прости меня. Не понимал, что делаю тебя несчастной. Думал, что так должно быть: муж работает, жена заботится. Не задавался вопросами. Стыдно. Хочу исправить. Скажи как».
Ответ приходит быстрее:
«Витя, много времени упущено. Но если хочешь попробовать, начни с себя. Подумай, чего хочешь от жизни, кроме чистых рубашек. Найди себя, а потом… может, найдём друг друга».
Виктор сидит на балконе, курит, смотрит на закат. Слова мелькают в голове: «Найди себя». Что это значит? Кто он без работы, без привычного уклада? Квартира, машина, дача — но внутри пустота.
В выходной идёт в парк. Раньше сидел дома, читал газеты. Теперь разглядывает деревья, улыбается детям. В парке выставка картин. Купил билет.
Картины разные. Один букет полевых цветов в глиняной вазе. Что-то родное. Вспоминает, как они с Галиной собирали такой букет лет тридцать назад. Она поставила его в кувшин от бабушки. Стой по-прежнему на кухне.
— Нравится? — спрашивает мужчина с бородкой.
— Да, — отвечает Виктор.
— Это моя работа. Я преподаю в художественной школе. Никогда не поздно начать.
— Никогда не поздно… — откликается Виктор и решается: — А можно записаться?
— Конечно! — мужчина протягивает визитку.
Вечером пишет Галине:
«Я записался в художественную школу. Представляешь? В моем возрасте! Преподаватель сказал, что никогда не поздно начать. Ты была права».
Ответ:
«Я рада за тебя, Витя. Прямо рада. Как успехи?»
Так начинается новая переписка. Виктор рассказывает об уроках, о том, как впервые за годы замечает краски. Галина пишет о своих занятиях, друзьях, внуками Марии. Узнают друг друга заново.
Через три месяца он покупает билет в Новосибирск. Не предупреждая, прилетает утром и идёт по адресу из писем.
Галина открывает дверь, замерев. Перед ней — не тот Виктор, а другой, помолодевший, с букетом полевых цветов.
— Витя? — шепчет она.
— Я нашёл себя, — протягивает цветы. — Теперь хочу найти нас. Если ты ещё хочешь.
Галина смотрит, в глазах сомнение, надежда.
— Проходи, — ступает в сторону. — Чаю?
— С удовольствием, — улыбается он.
Сидят у Марии, пьют чай, говорят по-настоящему, как уже много лет.
— Знаешь, Галя, — говорит он, — понял, что не жил. Существовал по инерции. Работа — дом — телевизор. И требовал того же от тебя. Прости.
Галина смотрит.
— Я не вернусь, Витя. Не сейчас.
Виктор сжимается, но кивает:
— Понимаю. Но можно приезжать, писать? Хочу узнать тебя заново.
— Можно, — улыбается. — Забавно, я уехала, не попрощавшись. А теперь… Может, это не конец, а начало? Новое начало для нас.
— Новое начало, — берёт руку.
Галина не отстраняется. Виктор понимает, что шанс всё ещё есть. Что уехать не попрощавшись — иногда единственный способ понять, что важно.